Из варяг в греки

Вскоре ладьи отчалили и пошли вдоль береговой линии к Царьграду. Шли весело. Ветер был попутный. Большая часть пути была уже позади и до Царьграда оставалось всего несколько вёрст, когда небо над морем вдруг начало хмуриться, облака насупились, точно грозные брови самого Перуна. Морщины волн всё глубже и глубже разрезали ещё недавно ровную голубевшую поверхность.

С противоположной стороны повеяло ветерком, с каждым часом всё более усиливающимся. Небольшие поначалу волны стали принимать форму серо-голубых холмов. Порывы ветра возрастали с каждой минутой и стали достигать неимоверной силы. Хлынул проливной дождь. Яркие вспышки молний разрезали потемневшее небо. Ладьи, словно щепки, взлетали на гребни, чтобы упасть с головокружительной высоты вниз. Море ревело под небесный грохот. Многие паруса были разорваны в клочья или вырваны вместе с мачтами. Молитвы, обращенные к Перуну и славянским Богам, остались без ответа. Не дожидаясь развязки, дружинники прыгали за борт, пытаясь вплавь добраться до берега. Помогали припасённые Аскольдом бурдюки. Но далеко не все смогли воспользоваться этим шансом. Сильное холодное течение обжигало тело и несло вдаль от берега или бросало на прибрежные скалы, а тяжёлые доспехи тянули ко дну. Буквально за несколько минут грозное войско разнесло на многие километры. Большая часть ладей, переломанная в щепки о прибрежные скалы, была выброшена на сушу. Стихия природы имела такую мощь, что человеческая сила перед нею ничего не значила.

23

Аскольд лицом вниз лежал на песчаной отмели, крепко прижимая к груди бурдюк, спасший ему жизнь. Море избавилось от него, выбросив как ненужную вязанку дров. За ним простиралась всё такая же нескончаемая гладь, вобравшая в себя синеву неба и блики солнечных лучей, золотивших поверхность успокоившегося пространства. Стоял полный штиль, будто и не было грозных ревущих волн. Лишь берег, усыпанный последствиями расшалившейся стихии, напоминал о недавнем шторме. Повсюду валялись щепки, палки, доски, водоросли, а то и целые деревья. Аскольд откинул в сторону руку и почувствовал что-то мокрое и гладкое – он повернул голову и увидел выброшенного на берег маленького дельфина. Расстроенное штормом море не щадило даже своих обитателей.

Он ощупал свою голову и поднёс ладонь к глазам – на ней остались следы крови. Видно, перед тем как выбросить на берег стихия хорошенько приложила его к одному из торчавших в воде камней. Сознание подёрнулось лёгким туманом.

Он услышал чьи-то возгласы. Сильные руки подхватили его и потащили за собой. Волочившие отяжелевшее тело люди перебрасывались между собой фразами на уже немного знакомом ему греческом языке.

Один из них шёл в стороне.

– Хороший будет раб. Смотрите, какой здоровяк.

– Да, хозяин, тебе сильно повезло. Большая подмога в хозяйстве подоспела вовремя, – отвечал один из тех двоих, что так больно вцепились в его руки.

Тот кого, по-видимому, слуга назвал хозяином, стал возбуждённо рассказывать:

– Я после разгула бури решил прогуляться и подышать полезным свежим воздухом. Иду и вижу перед собой на берегу здоровенного бородатого варвара. – Он нагнулся, ощупал мощные мускулы Аскольда и повторил свои предыдущие слова. – Хороший будет раб.

– Да, хозяин, тебе крупно повезло, – угождая, снова проговорил один из слуг. – Даже если его продать, за него могут дать золотых монет больше, чем за лошадь.

Хозяином слуг и двухэтажного каменного особняка на побережье был Анастасий Прокл. Он давно перебрался из столицы в тихое и спокойное место на берег моря. Вдали от городского шума и суеты он чувствовал себя куда спокойнее. Долгое время он служил протоспафирием, был главой императорских телохранителей. Носил украшенную золотом тунику и хорошо сидевший красный дублет, спускавшийся до середины бедра. А золотой воротничок, украшенный драгоценными камнями, свидетельствовал о том, что он не евнух.

По уходу со службы он получил почётное звание ректора и купил себе домик. Этот дом не был подобием тех, что принадлежали многочисленной византийской знати – их дворцы, как правило, были не менее трёх этажей в высоту с множеством комнат, просторными опочивальнями, несколькими уборными, с водой и канализацией. Крыши венчали один или несколько куполов, опиравшиеся на колонны. На большой открытой веранде знатные вельможи принимали солнечные ванны. Внутри дворцы были украшены мрамором, на стенах расписная мозаика, вся мебель отделана золотом и слоновой костью с драгоценными камнями и обязательным атрибутом был бассейн для омывания. Конечно, дом Анастасия не походил и на жилище простого горожанина, сложенного из камней и обмазанного глиной или уж на совсем убогую глинобитную лачугу бедняка, состоявшую из единственной комнаты с очагом или печью для отопления и лавкой с матрацем, набитым соломой.