Из варяг в греки

Выбежавшие из-за искусственного барьера печенежские вои встали в ряд с луками наизготовку. Один из них – самый рослый Госта вышел вперёд и на хорошем русском языке потребовал Аскольда сдать оружие. На что тот не говоря ни слова, пустил коня в галоп и на полном скаку перемахнул телеги. Через мгновение он уже спешивался у кибитки, где заседали вожди племён.

Взяв под мышку притороченные к седлу отрезы дорогого шёлка и бархата, Аскольд распахнул полы плотной материи, завешавшие вход в шатёр и вошёл внутрь. Он окинул взглядом развалившихся вождей, по внешнему виду мало чем отличавшихся от русичей. Они держали в руках глиняные пиалы, наполненные хмельным кумысом.

– Буде здраве, друже бояре! – сказал он, обращаясь к уже готовым вскочить со своих мест и схватиться за оружие печенегам.

– Здраве, русич! – сказал по-русски поднимаясь один из ханов. Был он невысокого роста худощавый чернявый с гладко выбритым подбородком и маленькими, слегка прищуренными глазками. По энергичным движениям и поведению в нём угадывался предводитель. Перед рослым бородатым Аскольдом он выглядел зайчонком, скакавшим напротив крупного медведя.

Аскольд поклонился и протянул ему два отреза материи.

Хан принял шёлк и бархат, пощупал пальцами и довольно поцокал языком.

– Сядай, – указал он Аскольду на свободную подушку из войлока.

Аскольд сел и тотчас по знаку хана девушка, хлопотавшая у амфор и горки посуды в углу кибитки, поднесла ему большую пиалу с варёным просом и мелко нарезанным мясом. Он отхлебнул.

– Покуда глаголить будем, надать замирить наших воев, – Аскольд кивнул на выход из кибитки в сторону, откуда он только что появился.

Хан что-то бросил на гортанном языке и один из вождей, названный им Куркутэ, исчез за пологом.

В это время люди Аскольда гарцевали под прицелом печенежских лучников. Из-за телег появилось ещё несколько человек с копьями и арканами на поясе.

Появившийся Куркутэ что-то крикнул на своих воинов и те, понуро опустив головы, вернулись за ряд телег, окружавших лагерь. Голос его был недовольный и грубый, он несколько раз произнёс имя Батан – похоже, это было имя главного вождя. За безрассудный и тем более оставшийся безнаказанным поступок Аскольда их могло ждать суровое наказание.

Переговоры длились недолго. Батан поначалу запросил крупную плату за прекращение набегов на русские земли. Аскольд на это в свою очередь пригрозил приостановить поход и всерьёз заняться печенегами. Столковались на том, что плату печенежские вои добудут себе сами, отправившись с войском русичей на Царьград. Так Аскольд сумел обезопасить дальнейший проход войска и получить неожиданное подкрепление.

К своим он возвращался точно так же – сходу верхом на коне перелетел ряды телег и, уже отъехав от печенежского лагеря на сотню саженей, услышал, как возле его правого уха пропела выпущенная в спину стрела.

22

Понтийское море встретило гостей нескончаемой синей гладью, уходившей далеко за горизонт и лёгким бризом. Чуть далее устья Днепра основные силы поджидал передовой отряд Стемида. Пока Аскольд вёл войско через Днепровские пороги и сражался с печенегами, тот завернул в Корсунь и сжёг несколько ромейских военных кораблей, которые уже стояли гружёные добром и готовые для отправки в Константинополь. Аскольду передали пленного грека – целого гекатонтарха – начальника центурии50 по имени Никифор. Его центурия высадилась для охраны Корсуня. Впоследствии для расширения владений империи на всю Таврику51 должны были прибыть дополнительные силы.

После переговоров с византийским стратигом Феодором Дукой Стемиду пришлось всё же оставить город грекам, но с условием выплаты дани и разрешения беспошлинной торговли в городе русскими купцами. Он также вынудил греков отказаться от планов дальнейшего захвата полуострова.

Перед отплытием на Царьград Аскольд со своими советниками решили устроить большой привал, дабы набраться сил перед последним броском. На всякий случай в каждую ладью Аскольд распорядился положить надутые воздухом бурдюки из овечьих шкур. Немногие выполнили его распоряжение, но свою ладью он проверил лично. Пленный грек начертил ему расположение городских стен Царьграда. Через толмача – роль переводчика с успехом освоил Добромир, он выведал примерную численность гарнизона и даже умудрился освоить несколько фраз на греческом языке. Никифор, вымаливая пощаду, был готов на всё что угодно. Добромир – невысокий и коренастый воин, уже лет с двенадцати хаживавший в дальние военные походы в общении, несмотря на суровую военную судьбу, соответствовал своему имени. Он успокоил Никифора, поведав, что на Руси пленные через десять лет отпускаются на свободу, а если за него дадут выкуп, то отпустят сразу. Никифор тут же настрочил письмо Дуке.

Добромир послал одного из своих лоцманов с посланием в Корсунь и спустя непродолжительное время грек был уже на свободе.