Исцели меня

– Дима, не говори ему ничего, молю тебя, – медленно я освобождаю свою руки и подаюсь в бега.

– Нет, – произнесла девушка, удерживая Диму, – ты видишь, она не желает с ним говорить… – последнее, что я услышала.

Сквозь слезы я нашла машину, сев за руль, я закрыла лицо ладонями и закричала от боли. Я думала, что мне будет легко, если увижу, что он счастлив с другой, но я сама лично сровняла себя с землей, осознавая, что я навсегда его потеряла. Это меня он должен обнимать, прижимая к себе. Это мне он должен дарить свои нежные поцелуи… и это я должна была быть на ее месте.

Я проиграла на всех фронтах, оказалась марионеткой в чужих руках. По словам мудрой женщины, мой дар бесполезен, потому что мне его неправильно трактовали мои родители, зная мои муки, поддерживали Александра, и я сама отказалась от любви в своей жизни.

– Дура-а-а-а! – закричала я навзрыд, не сдерживая своей истерики. – Я бесполезная, беспомощная дура-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а…

Ревность, зависть, предательство, разочарование, потеря, безысходность, отчаяние, упадок сил, истощение духа, омерзение, ненависть, стыд, страх, ярость, раскаяние, слабость – за сегодняшний день я испытала много чувств, но ни одно из них не скажет, как жить дальше.

На церковной площади собираются люди для вечерней службы, наблюдая за ними из машины, я жду начала молебна. Тело мое ослаблено после долгих проплаканных часов, разум затуманен, и холодная дрожь идет по телу. Я посмотрела на сиденье, где лежит куртка Макса, – пожалуй, это единственное, что осталось мне от него и еще золотой браслет. Нехотя надеваю куртку, она мне слишком велика, но я запахиваю края, укутываясь в нее, и пытаюсь согреться от озноба.

Раздается величавый звон колоколов, означающий начало службы. Я закрываю глаза, слушая этот дивный звон, и прошу прощения у Господа за все, в чем грешна перед теми, кому сделала больно.

Я медленно иду к церкви, вероятно, Александр уже начал свою проповедь. Однажды он предложил прийти на службу и узнать свой допустимый предел. Пожалуй, в момент, когда мне больше нечего терять, я готова дойти до той черты, где начинается вечность. Все, что я умею, это испытывать физическое страдание, больше меня ничему не научили, даже не сочли нужным объяснить, кто я.

Глубокий вдох перед входом в церковь придает мне уверенности, и я гордо захожу в храм, где много разных людей. На меня никто не смотрит, взор молящихся направлен на Александра, который очень хорошо смотрелся в черной рясе и золоченой ризе. Я ухмыльнулась себе: под маской священника скрывается лживый человек и мужчина желающий получить меня. Он читает длинную тягучую молитву и в воздухе крестит людей. Я начинаю свой путь к нему, медленно касаясь плеча каждого молящегося. Одно прикосновение – яркая вспышка и резкий удар тока: пьющей сын, девушка не может забеременеть, мужчина благодарит Бога за помощь, бывший наркоман, раковый больной, мать при смерти, гомосексуалист – как вас всех много. Вспышка, образ, удар – как плетью рассекает меня по всему телу, а я осознано принимаю эту боль с улыбкой на губах, только слезы предательски выдают мое страдание. Я иду вперед, Александр читает молитву и пока не видит меня. Вспышка… удар… вспышка… удар… вспышка… взгляд испуганных карих глаз… удар, и я падаю ему под ноги. Боль не заставляет себя ждать, а мой золотой столп рассеивается на множество лучей, и по каждому идет помощь тем людям, которых я коснулась.

– А-а-а-а, – выгибаюсь я от невыносимой боли, словно вся плоть отходит от костей, и я ощущаю, как бьюсь в судорогах об холодный кафель, цепляюсь за него ногтями, чтобы облегчить боль. – А-а-а…

Ошеломленная толпа расходится, с удивлением рассматривая меня. Новый удар боли, и я захлебываюсь в страданиях, срывая голос от крика.

– Да она бесноватая, ее лечить надо, – первое, что я услышала, когда мне стало легче. – Ее лечить надо, в ней сидит демон…

– Да, да… в ней бес сидит! – ликовала испуганная толпа.

Если бы я могла засмеяться, то расхохоталась бы этим глупым людям прямо в лица, ибо они не видят, кто перед ними…

– Все в сторону, – командует Александр.

Люди покорно расходятся. Он присел передо мной на колени, снимая ризу, он смял ее в ком и подложил мне под голову. Александр что-то говорит, сердито сдвигая брови, но из-за оглушительной боли я его не слышу, только ощущаю, как он крепко сжимает мою руку.

Усталость, перед глазами размытая пелена, и вкус крови на пересохших губах. По-моему, я достигла своего предела.

– Анастасия, ты слышишь меня? – где-то вдалеке раздается встревоженный голос Александра.

– Да, – шепчу я, пытаясь открыть глаза, но от напряженного испытания у меня болят даже веки и кожа трескается от каждого движения.

– Где ты была? – кричит он. – Где ты была?.. – доносится вдалеке.

– Вы были правы, он теперь с другой, но это не меняет моего отношения к ордену, – я открыла глаза и увидела, что Александр сидит рядом со мной на полу и тихо читает молитву. Я удивлена, что не добилась своей цели, это значит, что я еще сильная.