Искательница приключений

Он просто выманил дикарей на открытое место, где сначала заставил их приуныть, ибо они сочли войну проигранной, а затем предал их стене щитов, полноценному удару конными клиньями и туче стрел. Это действительно был удар в спину горцам, ибо они не успели перестроиться, когда первые клинья всадников достигли их, после того как неожиданный свист стрел разорвал угрюмую тишину.

Нужно понимать, что хоть я и говорил о росте численности воинов княжества в результате притока средств от отрогов и равнин в казну, эта битва произошла много веков назад, когда армии не насчитывали и десятой доли чисел воинств нынешних дней. Оттого широкая горная поляна позволила развернуть на себе большое по тогдашним меркам сражение.

Дикари и представить себе не могли подвоха такого масштаба. Конечно, они попытались драться, но сделали это так неорганизованно, что не сумели оказать сколько-нибудь стоящего сопротивления. К тому же серокожие были подавлены только что признанным поражением, так что даже ярость, которая вспыхнула в них в ответ на поступок князя, не слишком им помогла.

Под заранее спланированной последовательностью атак серокожие побежали, и побежали туда, где преследовать их стало уже слишком опасно из-за сильно пересеченной местности. К тому времени мы с князем разделились: он остался на поле нового боя (его поддерживали за руки наши военачальники), а меня понесли к лекарям. Стоит сказать, что в поднявшейся суматохе меня едва не выбили из носилок — после чего тащившие их воины принялись смачно обругивать всех, кто сразу не расступался перед ними. Я был приятно удивлен их потоком брани, и если бы только мог как следует наполнять легкие воздухом, непременно внес бы в него свою лепту. Впрочем, несколько раз я попытался, однако быстро забросил это слишком болезненное на тот момент, пусть и в высшей степени благородное, занятие.

После этой битвы серокожие ушли очень высоко в горы и не проявили никаких признаков желания возобновить войну. А мы помогли им окончательно отказаться от мысли нелепой такой, построив каменные фортификации вместо деревянных опорных пунктов в отрогах. В первые месяцы это строительство было чертовски трудной и медленной работой.

Затем она пошла быстрее, особенно с помощью мага земли, когда к нему вернулись силы; а я уж постарался, чтобы он не имел недостатка ни в чем во время отдыха. Еще я как-то рассказал князю о цветастой брани, с которой мои носильщики доставили меня к врачевателям, за что князь отблагодарил их денежными средствами. Я передал каждому из двоих по нескольку десятков золотых монет, только проследил, чтобы они были потрачены не на увеселение.

Дикари не предприняли ни одного штурма новых стен в отрогах. Они смирились с поражением, только, как доносили обладатели самых зорких глаз из дозорных тех укреплений, непрерывно следили, не придет ли нам в голову продолжить продвигаться в горы. Весьма здравое размышление с их стороны.

Эта кампания доказала дикарям превосходство дисциплины, техники и лжи над индивидуальным воинским искусством. Вопреки этому, поскольку последнее было одним из основных объектов их религиозного культа, дикари еще многие годы закрывали глаза на правду. Принятие новых ценностей в любом обществе происходит очень медленно.

Словом, серокожие продолжили терять горы и долины, святые места их отцов, в тщетных попытках опровергнуть аксиому, которая гласила, что дисциплинированный строй щитоносцев выбросит с поля боя слабо организованную группу воинов-индивидуалистов, даже если эта группа более многочисленна. К тому же мы продолжили успешно осваивать войну на высоте.

Да, когда князь построил каменные укрепления в отрогах, когда окончательно обезопасил шахты и пастбища от дикарей, он начал кампанию в горах. Какое-то время я был с ним.

Я жаждал полного покорения два столетия не дававшему нашим предкам спокойно жить народу, да еще верил уверениям мага земли в том, что горы только и ждали, когда в них пророют шахты: он обещал содержание металлов в их рудах намного выше того, с которым мы имели дело в отрогах. Но спустя всего несколько недель князь отправил меня на ровную землю следить за порядком в княжестве, как человека, которому он доверял. Воля князя была для меня законом, и с сожалением я вернулся в наши исконные края.