Ищи меня в отражениях

— Это как?

— Не могу слушать фоном. Если я что-то слушаю, то ничего другого делать просто не могу.

— Странно. Я вот все могу делать с музыкой. Даже задачки решать, — я бросил взгляд на свою тетрадь. — Не сегодня, правда…

— А сам ты сочиняешь что-нибудь?

— Ну как сказать… В голове постоянно возникают какие-то мелодии. Но таланта нет, иначе кто-нибудь давно бы заметил.

Надя фыркнула.

— С чего ты взял? Какая ерунда! Да мне каждый день твердят, что я чего-то там не могу. Несут какую-то пургу о моих способностях. Говорят так, словно видят насквозь. В их головах я стою на специальной полочке с биркой на шее, где подробно расписаны все мои характеристики, будто я кукла заводная. Да шли бы они лесом! Только тебе решать, талантлив ты или нет.

Кажется, я наступил на больную мозоль. В глазах Нади читалось неподдельное возмущение, и даже злость.

— Да, согласна, есть люди реально в чем-то талантливые. То есть где-то им изначально дано больше, чем остальным. Но разве они всегда умеют реализовать свой талант? Вот чтобы рисовать хорошо, надо не только уметь видеть и фантазировать, надо тупо научиться рисовать, овладеть разными техниками. Надо, чтобы руки тебя слушались. Понимаешь? Вот, скажем, нарисует талантливый человек кривую загогулину, и она ему не понравится. Ведь он талантливый, сразу увидит все недостатки этой уродливой загогулины. Ну не получилось у него, опыта нет. Талантливый человек расстроится, разочаруется, и больше никогда не попробует. А что сделает человек, у которого нет этого самого таланта? Он нарисует загогулину и скажет: “О! А мне понравилось рисовать, это интересно. И загогулина получилась нечего так себе…”. И он продолжит, будет учиться, стараться и, в конце концов, научится не только рисовать, но и видеть, и фантазировать… По-моему, талант — дело наживное.

— А как же гении? Моцарт музыку уже в три года сочинял…

— Да ну и флаг в руки Моцарту твоему! Ну, не Моцарт ты, и что теперь, крест на себе ставить? Слушать всяких идиотов, которые решают за тебя, что можешь или не можешь? Нравится что-то, вот и делай.

— Это да… Но а как же признание? Буду я бездарным музыкантом, кому это надо?

— А тут тебе решать… Все зависит от того, чего больше хочется: музыку сочинять, или чтобы везде узнавали и хвалили по тридцать раз на дню. Разницу чувствуешь?

— А если и того, и другого, и можно без хлеба?..

— Реши, что для тебя главное, и двигайся к этому, я так считаю.

— Тебе легко говорить… ты реально круто рисуешь.

— Я рисую круто потому, что трачу на это по несколько часов каждый день…

— Ну где мне музыкой заниматься? Я даже нот не знаю…

— Ноты — это инструмент, а музыка рождается в голове, не на бумаге. Пойди в библиотеку, найди книжки… Или запишись в музыкальный кружок к Нонне Михайловне.

— Ох… Нет! Только не это. Они там разучивают “Эх, дороги, пыль да туман”… Лучше пусть сразу пристрелят!

Надя рассмеялась.

— Да, согласна! Ну, не знаю… зато ноты разучишь.

— Не, мой желудок этого не перенесет.

— Ну вот, готово, — порхающая ручка опустилась на край стола. — Слушай, я тебя не отвлекаю? Ты вроде сказал, что наказан.

— Да это все математичка, — я слез со стула и подошел к зеркалу. — Наорать пыталась, и теперь я должен решить все задачи из двух параграфов к завтрашнему дню, — я тяжело вздохнул.

— Ой, так я пойду тогда!

— Да нет, все нормально, — забывшись, я сделал шаг вперед и клюнул носом зеркало. — Не уходи пока.

Она заулыбалась.

— Тебе попадет. Завтра приду, договорились? Опять после уроков.

Я нехотя согласился.

— До завтра, — сказала она и растворилась в отражении.

— Буду ждать, — сказал я одними губами и тоскливо поплелся обратно к квадратным трехчленам. Бррр…

Надин рисунок лежал в самом центре стола, в углу стояли дата и время. Я взял листок и в очередной раз удивился ее мастерству. Я все время болтал, а на портрете получился задумчивым. Волосы темные, левый глаз скрыт челкой.

Не может быть, чтобы я в таком виде ходил в школу. Должно быть, поменялся после того, как она пришла. Я обернулся, посмотрел в зеркало и вздрогнул. И зачем только придумал эти глаза? Теперь каждый раз, как в отражении появлялась Надя, они становились ярко-ультрамариновыми. Как появиться на люди с такими глазами?

Я сосредоточился и, превозмогая боль, окрасил радужки в болотный цвет. Машинально укоротил челку и осветлил пряди волос. Пригляделся. А губы-то какие пухлые. Вот пижон! Я ухмыльнулся, хотя в этом не было ничего забавного.

Именно так работает мой организм — делает все возможное, чтобы понравиться с первого взгляда и уже никогда не отпускать. Стоило лишь пожелать, и я мог примерить любую пару глаз и бровей, изменить форму носа, ширину скул и цвет волос. Цвет кожи, ширина плеч, запах фиалок — все что угодно, дамы и господа. Я мог быть идеальным, а если нужно, полным ничтожеством.

Кем угодно…

Хищником…

И даже сейчас мой голодный организм в поисках пищи, хоть и не может достать Надю с той стороны… Стоп!