Император Сухоруков

– Еще сложнее. По Серой Воде и ее притокам стоит дюжина постоянных селений. Где двести четлан живет, а где – и все пятьсот. В совокупе сосчитать трудно, но, думаю, более трех тысяч имеется. Все они также владыке по традиции службу несут. Но традиция эта на периферии слабее, чем в столице. Вот, если ты со стражей своей у деревни встанешь – то все за батюшку-императора воевать пойдут. А без кнута – уже по ситуации. Будет выгода – ближние могут подтянуться. А дальние не полезут. Это ж, крестьяне. Домоседы. Их дела дальше круга видимости не интересуют. Так что и трех сотен тебе с Четландии не собрать.

– Это всё?

– Конечно, нет. Четлане же еще и на Великой живут. Их там, наверное, столько же, сколько и на Серой Воде. Разница лишь в том, что на Великой с каждым годом население растет, а здесь – сокращается. Нет земли для полей. Иссякает. Так вот те четлане считают, что власть Дома на их земли не распространяется. Не то, что воинов, они и подати уже не платят. Один Иттануака в Излучном еще не решил: хранить верность Дому или послать тебя подальше. А ты жениться не хочешь. Кобенишься.

– Ясно, – мне было так грустно, что я пропустил колкость мимо ушей. – В идеале четлане могли бы собрать две тысячи ополчения. А в реальности я могу рассчитывать на пять-шесть десятков.

– Это, если от тебя не отвернется генерал Глыба, – добавил Червяк. – В таком случае, будет за тебя воевать один Хвост… Ну, может быть, Мясо.

– Нда… Прогнило что-то в нашем королевстве…

– А я про что! – радостно воскликнул идол. Помолчал. – Ну, ты иди, наверное. Поздно уже.

Вздохнув, я послушался. Закатное солнце висело над самыми горами, красное и непривычно тусклое. Еще немного – и на Крыло опустится тьма. Я поежился – вечера становятся уже заметно холоднее. Не для Михаила Солодкого (тот бы здесь упарился), а для «императора» Сухая Рука, который вырос в этой жаре.

Вздохнул.

Вроде бы и день с пользой прошел, а что-то снова так тоскливо на сердце. И растопить его некому…

…Пробуждение было болезненным. Потому что вечером я приперся на кухню, стращал кухарок, пока те не выдали мне горшок с забродившим соком агавы. Пойло отвратное – но какое же полезное растение эта агава! Всё из него делают. Утром я это растение возненавидел. Вроде бы и не сильно выпил, а был совершенно разбит, голова болела.

«Балбес! – наорал я сам на себя. – Это же чужое тело! Оно явно не умеет пить так, как 30-летний мужик из России XXI века».

А с другой стороны, снять накопившийся стресс было необходимо. Не лучший способ, но вариантов у меня не так много. Так что пострадаем. Правда, насладиться самоистязанием не дал Ннака.

– Володыко! – ворвался он в спальню с небрежным поклоном. – Готовь накидку!

Я ни черта не понял, кинул в горца какую-то тряпку, велел выйти, закрыть за собой дверь и зайти, как положено. Ннака проигнорировал приказ, но все-таки пояснил: загоны построены.

– Какие за… – начал было я, но уже сам вспомнил.

Животноводческая программа выходит на первый этап. Ура! Меня тщательно умыли, одели в чистое и повезли на носилках к зарождающейся тапировой ферме. Паланкин – это сегодня прям очень удачно, я впервые ни слова против не сказал.

Излучина густо поросла всяческой зеленью, так что загоны издалека было не разглядеть. А мы подъедем, мы не гордые. Тем более, что меня всё равно везут. Конечно, построили их «кто во что горазд». Оно и понятно: ЦУ толковые я не дал. Кстати, загонов всего пять: вредный Кочи не принял участие в конкурсе. Даже за супершикарную накидку. Что ж, тем хуже для него.

– Как проверять будем, Ннака? – склонился я к стоявшему рядом оцколи.

– Да как, – Мясо запустил пятерню в нестриженный клок волос. – Давай тапирами и проверим, володыко!

– А есть? – оживился я.

– Како не быть! Шость уже споймали! Все молодые, как ты, володыко, и указал.

Повинуясь приказу, Ннака умчал к охотникам, я же стал рассматривать территорию будущей образцовой фермы. Конечно, загоны годятся только как временное решение. Надеюсь, хоть ягуар сюда не забредет полакомиться тапирятинкой. Вроде дома стоят неподалеку и с запада, и с юга… Но кто знает этих кошек! Зато еды кругом много: трава да листва сочная, мясистая, что любит подле воды расти. В реке водорослей полно, камышей местных. Как раз то, что тапиры любят.

Когда подтянулись охотники с добычей, я понял, что пойманные тапиры всё это время лежали где-то связанными. Они, бедняги, едва не передохли со страху, обделались на десять раз. Когда мы стали их выпускать в загоны, звери какое-то время на ноги не могли встать. Но, когда встали, принялись «тестировать» стенки изо всех сил. Долбились о бревна головой так, словно, от этого их жизнь зависела. В обшем, так они и думали. Я любовался на мечущийся скот и мечтал о многосотенных стадах, что изменят жизнь моей Четландии до невероятия. Выведем крупную породу – можно будет и о колесном транспорте подумать…

Ннака тихонько потянул меня за рубаху. Когда я, наконец, оторвался от грез, мой слуга представил кандидата на почетную должность свинопаса.

– Опять оцколи? – нахмурился я.