Йерве из Асседо

“Зоя Прокофьева была смелой и отважной юной девой. Она ничего не боялась. Ее доблесть не знала равных, подобная доблести крестоносцев, все побросавших и отправившихся высвобождать Град Обетованный из рук неверных!”

Так что я продолжила возмущаться:

– Да не страшно мне! И я никуда не убегаю! Вообще, нет ничего плохого в побеге – моя мама не права, и Тенгиз тоже не прав. Он вообще не имеет право голоса. Только люди, не способные никуда с места сдвинуться, могут такое утверждать. Моя мама застряла в Совке и все еще думает, что ее коммунистические идеалы кому-то интересны. А Тенгиз так вообще…

Мне захотелось попить воды, и я протянула руку к столику, но напоролась на пустоту, ведь привычного стакана с водой Маша не удосужилась приготовить.

– Что Тенгиз?

– Да ничего! Он не в состоянии ступить за порог этой проклятущей Деревни. Вы бы видели его позавчера! Он не смог даже за ворота выйти, чтобы достать мои сумки из дедушкиного такси.

– О чем ты говоришь, Зоя?

Маша вдруг сделалась взволнованной, намного больше, чем была до сих пор. Можно было подумать, что персона Тенгиза была ей важнее, чем моя собственная.

– Да ни о чем. Сами у него спросите. Спросите у него, когда он в последний раз выходил из Деревни, когда ездил в город, когда сам себе покупал сигареты?! Вы его хоть раз встречали вне Деревни? Может быть, он приезжал на общие сборища педагогов программы “НОА”, как все остальные нормальные мадрихи?

Об этих семинарах мне было известно от Фридочки, которая оттуда возвращалась возмущенная и негодующая, что опять потратила время на пустую болтовню.

Машин взгляд стал рассеянным, меня не видящим.

– Вы должны быть психологом и ему тоже, а не только мне. Я знаю, что вы встречаетесь и с мадрихами, но свою задачу не выполняете. Он от вас скрывает правду, а вы верите!

– Ты злишься, Зоя, – после паузы сказала Маша с таким многозначительным и умным видом, будто она была царицей Еленой, откопавшей Истинный Крест.

– Да нет, я просто сгораю от счастья и любви ко всему человечеству! – огрызнулась я. – Конечно, гораздо проще посылать за психологической помощью бесправных учеников, чем просить о ней. И гораздо проще лечить этих малолеток, чем взрослых. Удобно вы все устроились. И что я должна теперь с этим знанием делать?!

– Ничего ты с ним не должна делать, – пробормотала Маша, – ты не должна нести такую ношу за своего воспитателя. Спасибо, что ты со мной поделилась, ты правильно сделала.

Еще бы! Стукачество было самым правильным делом в Деревне, это мы уже выяснили.

– Я тоже, между прочим, ему верила! Я верила, что он сильный, умный, что он знает, что делает. А он оказался…

– Он разочаровал тебя. Ты ожидала от него большего. Ты не ожидала, что он просто человек.

– Это я не ожидала, что он просто человек? Да я всегда, всегда видела в нем человека, просто ничегошеньки о нем не знала. И он меня не знает, и ему даже не интересно, что я там себе думаю и чем живу, и никаких усилий не прилагает, чтобы узнать, и… И теперь у меня такое ощущение, что его вообще никогда у меня не было.

– Зоя, – сочувственно произнесла психолог Маша. – У тебя есть веские причины злиться. Твой папа с тобой долгие месяцы не общался, и на твоем месте я бы тоже сердилась и недоумевала. Злись, Зоя, как же иначе? Ты имеешь полное право на ярость.

Папа?! При чем тут папа?

А при чем тут Тенгиз? Чего это я разошлась на пустом месте? Маша опять попала в точку: мое чувство ошиблось мишенью. Нет, я на Тенгиза давно не злилась. Ему я сопереживала, как никогда не сопереживала самой себе.

– Наше время подходит к концу, но напоследок я бы хотела тебе посоветовать…

– Вы же говорили, что психологи не дают советов, – перебила я ее.

– Говорила, – согласилась Маша. – Но иногда я допускаю промахи. Опаздываю, переношу встречи, забываю приготовить тебе стакан с водой, даю советы, когда ты не просишь. Это бесит и злит.

– Ну да, – согласилась я. – Бесит и злит страшно. Вы меня бесите и злите. Подозреваете моих родителей во всяких ужасах и кошмарах.

Маша покивала головой:

– Да, пожалуй, я была неправа. Я не должна была такое предполагать, ведь я совсем не знаю твоих родителей. Ты знаешь их намного лучше меня.

– Вот именно!

И тут я поняла, что весь мой гнев сдулся и больше я ни на кого не злюсь. Мне просто было очень и очень обидно. И больно. Но я не была уверена, по какому именно поводу, а времени, чтобы разбираться, не осталось.

– Что вы хотели мне посоветовать? – спросила я, прежде чем встать из кресла.

– Поговорить с мадрихами. Попроси, чтобы они позвонили тебе домой. Пусть выяснят, что у тебя дома происходит. Это же их задача – поддерживать связь с семьями учеников. Ведь для того, чтобы ты могла учиться и выполнять свои школьные обязанности, ты должна быть спокойна насчет того, что оставила дома. Хотя бы относительно спокойна. Быть полностью спокойной никогда не удастся, потому что жить вдали от дома значит постоянно находиться в состоянии некоторой тревоги. Неведение ее вызывает.