Йерве из Асседо

“Зоя Прокофьева была юной барышней блестящего ума и психотерапевтических способностей. Она прекрасно поняла Машу Комарову-Ятуш, которая была психологом блестящего ума и психотерапевтических способностей и прекрасно понимала Зою Прокофьеву”.

– Хорошо, – согласилась я. – Я так и сделаю.

Маша тоже встала и проводила меня к выходу.

– Маша, – сказала я, уже будучи одной ногой в дверях. – Пожалуйста, поговорите с Тенгизом. Если у вас нет свободного времени, я могу отдать свое. Мне не жалко.

Маша улыбнулась и совершенно неожиданно погладила меня по плечу. Я не успела понять, приятно ли мне ее прикосновение или нет.

– Ты очень красивая, – сказала Маша. – Ты похожа на Жанну д’Арк.

На часах было 17:12.

Глава 36 Рок

После встречи с Машей, одухотворенная героическим образом Орлеанской девы, я заскочила в туалет, чтобы полюбоваться сходством в зеркале. Я осталась довольна увиденным, особенно своими новыми двумя бровями, вместо одной, а ведь их еще утром одобрили многие девчонки, включая большегрудую Юлю, которая была официально признана всеми самой красивой девочкой в классе. Разумеется, после Аннабеллы.

Потом я пошла разыскивать Натана. Но вместо Натана отыскалась Алена. Она сидела под деревянным навесом на веранде перед Клубом и пялилась на выдранный из журнала фотопортрет какого-то белобрысого и патлатого мужчины со щетиной, с сигаретой в зубах. В ее зубах, не в мужчининых. От неожиданности я очень удивилась:

– Ты что, куришь?!

– Балуюсь. – Алена как ни в чем не бывало продолжала глазеть на фотографию. – Я не затягиваюсь.

И выпустила изо рта профессиональные колечки дыма.

– Хочешь попробовать? Фридочка еще не заступила на смену, не спалит.

– Нет, – тут же возразила я. – Ты что! Чего это ты вдруг закурила?

– А чего это у тебя такой осуждающий тон? Ты типа вся такая из себя комильфо, а все остальные – аннабеллы?

Даже не знаю, с каких пор “Аннабелла” стало именем нарицательным. Я решила сменить тему, чтобы не раздражать Алену.

– Ты, кстати, не проверяла, продолжает ли Влада себя резать? Я лично такого не замечала с тех пор, как она разлюбила Арта. Я думаю, это во многом благодаря нам с тобой. – Я широко улыбнулась, желая напомнить Алене о нашем совместном подвиге. – Вообще, мы давно это не обсуждали.

Алена наконец оторвалась от портрета и так на меня посмотрела, как будто у меня в зубах застряло что-то зеленое, а я об этом не подозреваю.

– Вот ты реально с луны свалилась. – Моя бывшая лучшая подруга сделала затяжку и поперхнулась. – Самомнение у тебя зашибись. Мы тут ни при чем. Она себя не режет с тех пор, как ее отправили к психиатру.

– К какому психиатру?

– К обычному. Который прописал ей таблетки. Она их регулярно пьет, и больше себя не режет, и в депрессию не впадает, в отличие от некоторых.

– Как?!

– Очень просто. Ей поставили такое условие: наблюдаться у психиатра и пить таблетки. Иначе – чемоданы, Заславский и самолет.

– Как? – повторила я с полнейшим недоумением.

Но Алена, вероятно, решила добить меня окончательно.

– И к Маше твоей она регулярно ходит. Раз в неделю по средам. Может, мне тоже стоит к Маше сходить и таблеточек попить? После этого все сразу такие здоровенькие становятся, аж жуть.

– Не может быть! Как же я об этом не знала?! Почему мы никогда об этом не говорили? – воскликнула я.

– Ты об этом не знала, потому что у тебя в это время всегда продленка по математике, в которой ты ни черта не шаришь.

– Умереть можно, – обалдела я, чувствуя, как колеблется под ногами земная твердь. – Она же говорила, что отказалась ходить к психологу.

– Ее заставили, – сказала Алена с возрастающим негодованием. – А когда мы вообще в последний раз что-нибудь обсуждали? Ты вообще знаешь, что вокруг тебя происходит?

Ты хоть в курсе, что Курт Кобейн покончил жизнь самоубийством, и я ужасно скорблю, и у меня траур?

– Да, я знаю, что он покончил жизнь самоубийством, – ответила я, потому что уже слышала об этом позавчера от друзей Михаль. – Это очень печально. Очень. Просто… ну вообще. Мне очень жаль.

– С какого это перепугу тебе жаль? – огрызнулась Алена. – Ты ни фига не понимаешь в роке. Ты хоть одну песню “Нирваны” слышала?

Я попыталась вспомнить хоть одну песню “Нирваны”, но тщетно, так что мне пришлось признать, что нет.

– А я же тебе сто раз предлагала послушать. Я же тебе давала запись. Где моя кассета с “Невермайнд”?

Я попыталась вспомнить, где ее кассета с “Невермайнд”, которую я так и не прослушала, но, к стыду своему, призналась, что не помню. Я пообещала, что обязательно ее найду или куплю ей новую.

– С тех пор как вы с Натаном Давидовичем стали встречаться, – взяла Алена финальный аккорд, – ты окончательно утратилась для мира живых.

Вот, значит, в чем было дело. То есть изначально ясно было, что в этом все дело, только жаль, что столько времени Алена молчала.

Я сказала:

– Я как раз об этом и хотела с тобой поговорить.