Язык в языке. Художественный дискурс и основания лингвоэстетики

Идея о том, что знак может означать сам себя, пришла не из англосаксонской семиотической традиции, а из русской теории слова эпохи авангарда. Лозунг поэтов-футуристов о «слове как таковом» («самовитом слове») не замедлил откликнуться в концепции русской формальной школы о поэтическом слове как «обращенном на самое себя». Поэтически-заумные слова, такие как «бобэоби», «еуы», «дыр бул щыл» и т. п., не имеют языкового референта; их смысл и значение – в их звучании, в комбинации данных букв и звуков. Но это лишь предельный случай, случай эксперимента. В действительности, как показали русские формалисты, любое поэтическое слово хотя бы отчасти отсылает к самому себе, так как задерживает внимание читателя на его строении.

В статье 1923 года (кстати, года выхода книги британских ученых Огдена и Ричардса) Г. О. Винокур одним из первых указал на внутреннюю динамику структуры знака и на то, что позднее Р. О. Якобсон назвал «интровертивностью» знака. Элементы этой структуры могут, показал он, меняться местами. Так, в поэзии денотатом знака становится он сам, а точнее его форма и конструкция: «поэтическое творчество есть работа над словом уже не как над знаком только, а как над вещью, обладающей собственной конструкцией» [Винокур 1923б: 109]. Позднее, уже в 1940‐е годы, эта особенность поэтического знака была сформулирована как

свойство поэтического слова, которое можно назвать его рефлективностью, то есть его обычная обращенность на само себя [Винокур 1959: 392].

Такая точка зрения на поэтический знак нашла отражение в «Тезисах» ПЛК: «поэтическое творчество стремится опереться на автономную ценность языкового знака», оно обращено «не на означаемое, а на сам знак» [Тезисы Пражского 1967: 18, 21].

Таким образом, опыт поэзии русского футуризма и базирующаяся на нем формалистская теория привносят в интересовавшую нас выше схему знака Фреге момент обратимости. Как мы выяснили выше, динамическая модель Г. Г. Шпета позволяет вращать фрегевский треугольник, меняя местами части его структуры. Обратимость знака допускает его передвижение на место денотата.

Эта способность художественных знаков отсылать к самим себе позднее в лингвистике была отмечена относительно целого ряда языковых знаков и выражений. Так, Э. Бенвенист назвал личные местоимения «автореференциальными словами» и выделил ряд «автореферентных высказываний», отсылающих к акту собственного произнесения (в дальнейшем получивших наименование «эгоцентрических единиц языка» [Падучева 2019]). Примерно в те же годы (1950‐е) Дж. Остин указал на класс языковых высказываний, осуществляющих «действия при помощи слов», назвав их перформативами. Выражения типа «Я приветствую вас» действительно не отсылают ни к чему другому, кроме самих себя в момент произнесения или написания.

Автокоммуникация в художественном дискурсе

Следуя нашей логике продвижения от структуры знака к структуре коммуникации, рассмотрим теперь связи референциальной теории рефлексивности и коммуникативной схемы рефлексивности. Когда знак включается в коммуникативный процесс, различные части его структуры могут актуализироваться для различных сторон коммуникативного процесса. По более простой схеме К. Бюлера, этими сторонами могут быть отправитель, получатель и предмет (ситуация). По детализированной схеме Якобсона, этими сторонами выступают адресант, адресат, код, канал, сообщение. Соответственно, можно представить множество различных актуализаций знака в коммуникативном акте. К примеру, в одних случаях сама форма знака может быть фокализирована для адресанта: актуализируется момент создания композиции текста; в других случаях форма знака может выдвигаться по отношению к коду (трансформация языка в художественном сообщении) или каналу (расположение знака на носителе текста). Такие случаи имеют место в художественном дискурсе, больше ориентированном на работу с формой (телесностью, материальностью) знака. В дискурсе же, направленном на денотативный план, актуализации подвергаются денотативные моменты знака (например, в литературе факта, документальной литературе или кино, реалистической прозе или фотографии и т. д.). Наконец, существуют разновидности художественного дискурса, в большей степени работающие с сигнификативным, или символическим планом семиозиса (литература символизма, с одной стороны, и эксперимент с семантикой в литературе абсурда, с другой).