Язык в языке. Художественный дискурс и основания лингвоэстетики

В общенаучном обиходе термин «метаязык» используется для обозначения языка научного, междисциплинарного общения. В математике, логике и лингвистике под «метаязыком» принято понимать язык описания исследуемого объекта или явления, противопоставленный объектному языку или языку-объекту. Сам термин первоначально возник в математической логике в значении «формализованный язык», «язык описания». Польско-американский математик А. Тарский ввел это понятие, чтобы преодолеть логическую противоречивость самореферентных парадоксов. Затем – в лингвистике со времен Р. Карнапа и Л. Ельмслева – он стал обозначать «язык описания естественного языка», будучи при этом частью самого естественного языка120. Р. О. Якобсон в своей модели коммуникации вводит понятие «метаязыковой функции» как функции языка, обеспечивающей описание кода в коммуникативном процессе, когда «предметом речи становится сам код» [Якобсон 1975: http].

Что касается самого термина «мета», в древнегреческом эта приставка имела значение «следования за чем-либо» или «надстраивания над чем-либо». Именно в этом последнем значении она прочно вошла в семиотический, лингвистический и общекультурный лексикон ХХ века (см. [Постовалова 2012]). Метаязык – это способ реализации метасемиозиса, то есть ситуации, когда язык специально искусственно создается для рассуждения о каком-либо другом языке или для его описания. В этой связи Х. Карри разделял метатеорию и эпитеорию. Рассматриваются две логические ситуации:

1. «Пусть L – язык, на котором выражены элементарные высказывания. Теперь возможны два различных направления формализации. Первое заключается в том, что мы используем L как О-язык некоторой синтаксической системы; этот метод мы назовем метасемиозисом <…>». «О-язык» – это «объектный язык».

2. «Второе направление состоит в том, что мы продолжаем использовать L в U-языке, но изменяем его значения или „абстрагируемся“ от его значения, так что L становится A-языком формальной системы; этот второй метод мы назовем абстракцией». «A-язык» – это «базовый язык».

По поводу терминов Карри замечает:

<…> префикс «мета» означает, что абстракция производится посредством метасемиозиса, и использование этого префикса в контекстах, где нет явного указания на метасемиозис, привело бы к путанице. В связи с этим <…> был введен новый термин «эпитеория» [цит. по Степанов 2002: 27].

Ю. С. Степанов видит прообраз того пути, который в развитых формах становится «эпитеорией», как раз в художественных системах:

<…> язык можно использовать для выражения каких-то духовных ценностей, не являющихся обычным содержанием языка, например духовного мира отдельной личности – писателя. В этом случае в общий язык вносятся некоторые изменения – преимущественное употребление одних слов, отказ от других, особое расположение слов во фразе, особые сцепления фраз и т. д., результатом чего и будет то, что обычно называется «стиль данного писателя» и – в общем виде – стилистика. <…>, следовательно, совокупность духовных ценностей (ранее не выражавшихся данным языком) становится планом содержания, а данный язык в целом – лишь планом выражения для этого содержания [там же: 21].

«Метаязык» и «язык-объект» в структуралистском понимании принципиально не входят между собой в непосредственный смысловой контакт: один лишь служит искусственной, условной моделью другого121. Это, как кажется, имел в виду М. М. Бахтин, когда пытался представить свое понимание метаязыка, не отказываясь при этом от самого термина: