Ярмарка тщеславия - английский и русский параллельные тексты

It could be no other.	Это не мог быть никто иной.
What she had said about hoping that he would not come was all hypocrisy.	Когда она выражала надежду, что он не поедет, это было чистым лицемерием.
Of course he would come; what could he do else but come?	Конечно, он должен был приехать, - что же ему еще оставалось?
She knew he would come.	Она знала, что он приедет!
The ship came swiftly nearer and nearer.	Корабль быстро приближался.
As they went in to meet her at the landing-place at the quay, Emmy's knees trembled so that she scarcely could run.	Когда они повернули к пристани, чтобы встретить его, у Эмми так дрожали ноги, что она едва могла двигаться.
She would have liked to kneel down and say her prayers of thanks there.	Ей хотелось тут же упасть на колени и возблагодарить бога.
Oh, she thought, she would be all her life saying them!	О, думала она, как она будет благодарить его всю жизнь!
It was such a bad day that as the vessel came alongside of the quay there were no idlers abroad, scarcely even a commissioner on the look out for the few passengers in the steamer.	Погода была такая скверная, что на пристани совсем отсутствовали зеваки, которые обычно толпами встречают каждый пароход; даже зазывалы из гостиниц не дежурили в ожидании пассажиров.
That young scapegrace George had fled too, and as the gentleman in the old cloak lined with red stuff stepped on to the shore, there was scarcely any one present to see what took place, which was briefly this:	Сорванец Джордж тоже куда-то скрылся, так что, когда джентльмен в старом плаще на красной подкладке ступил на берег, едва ли кто мог бы рассказать, что там произошло. А произошло, говоря вкратце, вот что.
A lady in a dripping white bonnet and shawl, with her two little hands out before her, went up to him, and in the next minute she had altogether disappeared under the folds of the old cloak, and was kissing one of his hands with all her might; whilst the other, I suppose, was engaged in holding her to his heart (which her head just about reached) and in preventing her from tumbling down.	Леди, в промокшей белой шляпке и в шали, протянув вперед руки, подошла к джентльмену и в следующее мгновение совершенно исчезла в складках старого плаща и что было сил целовала одну руку джентльмена, между тем как другая, по всей вероятности, была занята тем, что прижимала оную леди к сердцу (которого она едва достигала головой) и не давала ей свалиться с ног.
She was murmuring something about--forgive--dear William--dear, dear, dearest friend--kiss, kiss, kiss, and so forth--and in fact went on under the cloak in an absurd manner.	Она бормотала что-то вроде: "Простите... Уильям, милый... милый, милый, дорогой друг..." - чмок, чмок, чмок - и прочую несусветную ерунду в том же духе.
When Emmy emerged from it, she still kept tight hold of one of William's hands, and looked up in his face.	Когда Эмми вынырнула из-под плаща, все еще крепко держа Уильяма за руку, она посмотрела ему в лицо.
It was full of sadness and tender love and pity.	Это было грустное лицо, полное нежной любви и жалости.
She understood its reproach and hung down her head.	Она понята написанный на нем упрек и поникла головой.
"It was time you sent for me, dear Amelia," he said.	- Вы долго ждали, прежде чем позвать меня, дорогая Эмилия, - сказал он.
"You will never go again, William?"	- Вы больше не уедете, Уильям?