Янтарный телескоп

— Ваши учёные, как вы их называете, экспериментальные теологи, должны знать о так называемом квантовом зацеплении. Это означает, что могут существовать две частицы с общими свойствами, и всё, что происходит с одной из них, одновременно происходит и с другой, как бы далеко он ни были друг от друга. Так вот, в нашем мире берут обычный кусок руды, зацепляют все его частицы, а потом разделяют надвое, так что обе части резонируют друг с другом. Вторая половинка этого резонатора находится у лорда Роука, нашего командира. Когда я играю смычком на этой половинке, другая точно воспроизводит звук, так мы и переговариваемся.

Он убрал прибор и сказал что-то леди. Они отошли в сторонку и стали говорить так тихо, что Лира ничего не слышала, хоть Пантелеймон, превратившись в сову, повернул в их сторону большие уши.

Потом вернулся Уилл, и они двинулись дальше, всё медленней и медленней: как день клонился к вечеру, путь становился всё круче, а линия снегов всё ближе. Они ещё раз передохнули на верху каменистой долины, потому что теперь даже Уилл видел, что Лира почти без сил: она сильно хромала, а лицо её было серым.

— Дай посмотрю твои ноги, — сказал он ей, — если они измозолены, намажу мазью.

Они были измозолены, и сильно, и Лира, закрыв глаза и сжав зубы, позволила ему втереть в них кровомоховый бальзам.

Шевалье тем временем был занят резонатором и через несколько минут, убрав прибор в футляр, сказал:

— Я доложил лорду Роуку наше местонахождение, и как только вы поговорите со своим другом, они пришлют за нами гироптер.

Уилл кивнул. Лира, казалось, не слушала. Она устало поднялась, надела носки и туфли, и они отправились дальше.

Спустя час большая часть долины была уже в тени, и Уилл стал думать, удастся ли им найти укрытие до наступления ночи. Но тут Лира радостно и с облегчением закричала:

— Йорек! Йорек!

Она увидела его раньше, чем Уилл. Король-медведь был ещё далеко, его белая шкура сливалась со снегом, но когда эхо донесло до него голос Лиры, он повернул голову, поднял её, принюхиваясь, и поскакал к ним вниз по склону горы.

Не обращая внимания на Уилла, он позволил Лире обхватить его за шею и зарыться лицом в его мех; медведь зарычал — так низко, что Уилл почувствовал, как под ногами гудит земля, но для Лиры это было удовольствием, и она вмиг забыла о своих мозолях и усталости.

— О Йорек, милый, как я рада тебя видеть! Не думала, что снова увижу тебя после Свельбальда и после всего, что случилось. С мистером Скорсби всё в порядке? Как твоё королевство? Ты здесь совсем один?

Маленькие шпионы куда-то исчезли, во всяком случае, в сгущающихся сумерках склоне горы теперь были только они втроём: мальчик, девочка и большой белый медведь. Йорек подставил спину, и Лира взобралась на него, как будто всю жизнь мечтала там сидеть, и её дорогой друг довёз её, гордую и счастливую, до своей пещеры.

Уилл, занятый своими мыслями, не слушал их разговора с Йореком, но вдруг услышал, как Лира в ужасе вскрикнула и сказала:

— Мистер Скорсби, о нет! О, это слишком жестоко! На самом деле умер? Ты уверен, Йорек?

— Ведьма сказала мне, что он отправился на поиски человека по имени Грумман, — ответил медведь.

Уилл прислушался: Барух и Балтамос что-то говорили ему об этом.

— Что случилось? Кто его убил? — дрожащим голосом спросила Лира.

— Он умер сражаясь. Он задержал всех этих масквичей, чтобы дать тому человеку уйти. Я нашёл его тело. Он умер смертью храбреца. Я отомщу за него.

Лира заплакала навзрыд, а Уилл не знал, что сказать, ведь этот незнакомец умер, спасая его отца, и Лира и медведь знали и любили Ли Скорсби, а он нет.

Вскоре Йорек повернул ко входу в пещеру, темневшему среди снегов. Уилл не знал, где шпионы, но был уверен, что они где-то неподалёку. Он хотел тихонько поговорить с Лирой, но сначала увидеть галливеспианцев и убедиться, что его не подслушают.

Он положил рюкзак у входа в пещеру и устало сел рядом. За его спиной медведь разводил огонь, а Лира, несмотря на свою печаль, с любопытством следила за ним.

Держа в левой передней лапе кусок какого-то железняка, Йорек ударил им три-четыре раза по такому же камешку на полу. Искры от каждого удара сыпались точно туда, куда направлял их Йорек: на кучу ломаных веток и сухой травы. Очень скоро запылал огонь, и Йорек неторопливо подложил в него полено, а потом ещё одно и ещё, пока костёр не разгорелся.

Дети были этому рады — воздух был уже очень холодным, но было и кое-что получше: задняя нога какого-то животного, возможно, козы. Свою долю Йорек, конечно, съел сырой, но оставшуюся ногу наколол на острую палку и положил жариться на костёр для детей.

— Легко охотиться в этих горах, Йорек? — спросила она.

— Нет. Мой народ не может тут жить. Я ошибался, но это к счастью, потому что нашёл тебя. Какие у тебя планы?

Уилл оглядел пещеру. Они сидели у костра, и огонь отбрасывал тёплые жёлтые и оранжевые блики на мех короля-медведя. Шпионов всё ещё было не видно, но делать нечего, он должен был спросить.