…И при всякой погоде

– Согласен. Но выдумка – она на то и выдумка, что не обязана считаться с «реальным» положением вещей, позволяя нам вволю насладиться идеальным. Поэтому в мире, где обитал Генрих, существовала также и Маргарита. Не совсем та, о которой речь шла в романе – но, как и всегда, додуманная и усовершенствованная согласно моим предпочтениям. Присутствовала там также и Ира, в лице герцогини Луизы де Лоррен – ближайшей ее подруги (все титулы и имена в этой вселенной были аутентичны произведениям Дюма). В целом, все это имело вид глубоко эгоистичной игры, так как по воле демиурга (то есть, собственно меня) роли персонажей постоянным и желаемым образом перетасовывались и менялись по настроению. Так, Генрих и Марго (условная чета Наваррских) не были возлюбленными (как не были ими и герои книги) – но в то же время Маргарита мыслилась как единственная и неповторимая, властительница дум и богиня. В эти моменты, когда любовная страсть одолевала меня особенно сильно, я безо всякой логики рушил ее дружеские отношения с де Маром, делая их любовниками. При этом Генрих переставал быть Генрихом. Он становился мной. Не различая нас двоих и воспринимая его как альтер-эго, как своего представителя в мире фантазий, я действовал как Генрих и в ситуациях с ним происходивших подставлял себя на его место. В случаях же, когда я стремился откровенно нарушать его принципы (к примеру, рыцарские), воображение автоматически устраняло его из этой вселенной и превращало ее в альтернативную. Все здесь было точно таким же, за исключением одного: я имел право любить Маргариту, не знавшую никакого Генриха – и не имевшую дружеских отношений так же и со мной. Иными словами, допускал страшный произвол и творил, что хотел, будучи властелином всего и вся. В этой версии вселенной Ира (которую я, в любом случае, воспринимал здесь только как Луизу) так же, в некотором роде, устранялась, не существуя для меня до тех пор, пока существовало чувство к Маргарите. Позднее же, когда оно ослабло и перестало иметь значение, я вернулся к версии с подругами, где Луиза все еще была на вторых ролях (что придавало ей еще больше очарования, так как мне-то была известна ее значительность, которая впоследствии могла проявиться по одному лишь моему желанию) – после чего устранилась совсем уже Маргарита.

Некоторые с улыбкой переглядывались – но вслух ничего не говорили.