i cf85044c3a33e6c4

забавными, весенними. Сейчас весна, они очень к месту. Да и моя свадьба оборвалась, к чему

теперь элегантные прически? В корсаже свадебного платья я припрятала крошечную расческу,

ведь сумки невестам не положены.

— Знаешь, если бы не ты, Ашер бы бросил меня у алтаря. Он уже почти сказал это. А я

даже не знаю, в чем дело. Жаль, что ты мне не можешь ответить на этот вопрос. Хотя, наверное,

ты в любом случае не смогла бы. Кто ж разберет этих мужчин? На все один ответ: он козел и не

лечится. Как это глупо…

Я так хочу, чтобы она открыла глаза и возразила мне, но она… спит. А что если

притвориться, что она в самом деле просто спит? Внезапно мне в голову приходит

колыбельная. Единственная, которую я знаю, Тома Уэйтса. И я начинаю петь, петь и

вытаскивать шпильки из ее волос. Тихонько, так чтобы слышала только Керри. Ведь я ужасно

пою, и весь мой практикум — Бритни Спирс в душе по утрам. Но перед Керри не стыдно, она и

раньше меня слышала. К тому же, это только для нее. Я хотела бы сделать для нее намного

больше, но все, что теперь могу — распустить волосы. Интересно, что бы она хотела мне

сейчас сказать, если бы была жива?

«Эй, Love Mississippi, да ты чокнулась!»

Провожу расческой по волосам, она часто цепляется, застревает в буйных кудрях и

изобилии лака.

«Все зубчики этой пластмассовой малявки ты оставишь в моих волосах, зачем тебе это?»

И точно, несколько зубцов ломаются. Терпеливо выбираю их и бросаю прямо на пол.

«Мои волосы не поддаются контролю, если, конечно, их не выпрямить. Давай прекращай

заниматься глупостями».

Она выпрямляла волосы, но как только я дала им волю, они снова начали завиваться в

кудри, благодарные за избавление от пытки.

Но… я себя обманываю, волосы могут вести себя как угодно, но Керри не станет легче, и

еще несколько часов назад она скорее расцарапала бы мне лицо, чем позволила коснуться

волос. Она даже в детстве причесывалась исключительно сама, потому что ей было больно.

Волосы — ее слабое место. А сейчас она не возмущается. И только тогда по мне ударяет

понимание, что она никогда уже не возмутится, не засмеется, не обзовет меня, не

скомпрометирует, не поцелует и не станет пить текилу, не позвонит по скайпу, не отпустит

пошлый комментарий по поводу моих ног, не наорет из-за Картера… потому что она не спит, и

все тщетно.

Керри была стольким сразу, что без нее восстановление системы совершенно невозможно.

В сравнении с ней Ашер — полнейшая глупость. Обидно, досадно, но не больно. А после

потери Керри меня будто не собрать, отовсюду лезут неразрешимые ошибки. И все

разваливается, не вернуть, не склеить…

Мое разбитое, крикливое сердце внезапно обретает настоящий голос, когда из груди

вырывается какой-то совершенно душераздирающий вопль, и я как подкошенная падаю на пол,

захлебываясь… звуками. Я столько раз рыдала по пустякам, но, кажется, ни разу по-

настоящему. То были какие-то эгоистичные мелкие причины. А теперь звуки, которые эхом

отражаются от стен морга просто не могут быть исторгнуты из человеческих уст. Воздуха не

хватает из-за этого корсета, который, наконец-то сделал меня такой же красивой, как Пани. Что

за чушь?! Зачем мне это было нужно?! Распахивается дверь, внутрь врываются Селия, Шон и

врачи, а я отбиваюсь и выкрикиваю в их адрес такие гадкие слова, каких в жизни не

произносила, и это притом, что арсенал знакомых мне ругательств благодаря Картеру сильно

пополнился. Я не позволю разлучить нас с Керри! Я останусь здесь, я вцеплюсь в свою подругу

и больше не отпущу, чтобы ничего не случилось ни с ней, ни со мной. Пока она находилась

рядом, у меня всегда был ориентир, а теперь я в открытом море и без компаса. Изменилось все.

Я не знаю, как жить без нее!

Но сколько бы я не боролась, против транквилизаторов бессильна. Прежде чем

окончательно отключиться, я вижу Керри. Ее смеющееся лицо, и бикини ядовитых расцветок, и

блестящие на солнце кудряшки. Я даже чувствую ее запах, смешавшийся со свежестью

морского бриза. Боже, лучше бы мне не просыпаться. Потому что когда я очнусь, останется

только топать ногами, обвинять ветер и кричать о несправедливости жизни… а об этом итак

уже все знают, мне никого не удивить.

Я просыпаюсь в палате. От платья избавлена и переодета в обычную одежду. Хорошая новость

— в больнице меня не оставят, плохая — мне ничего не приснилось.

— Я достала эту одежду из чемодана, с которым ты собиралась лететь на курорт, — устало

говорит Селия, зачехляя телефон. Ну конечно, думаю, ей надо вшить в ухо чертов передатчик,

чтобы сэкономить время, а то доставать мобильный каждые три минуты — адская мука,

наверное. Я так зла на нее. И не за то, что она мне солгала, остальные люди вызывают те же

чувства. Одна лишь мысль о том, что у других, у всех, кроме Лайонела и малышей, дела идут