И быть подлецом

Три женщины перекусили в ближайшем ресторанчике, после чего отправились на квартиру мисс Фрейзер, где к ним позднее присоединились Билл Медоуз и Тулли Стронг для обсуждения проблемы спонсорства. Вскоре после возвращения на квартиру Элинор Вэнс вынула из сумки коробочку «Мелтетс» и отдала мисс Фрейзер, которая положила ее на большой дубовый стол в гостиной.

Манипуляции с коробочкой «Мелтетс» имели место между половиной третьего и тремя часами дня в пятницу. И на этом все. Никто не мог сказать, каким образом коробочка переместилась с дубового стола на фортепьяно. Итак, образовался пробел, абсолютный пробел продолжительностью восемнадцать часов, примерно до девяти утра в субботу, когда Кора, вытирая пыль, обнаружила коробочку на фортепьяно. Она подняла коробочку, чтобы вытереть фортепьяно, а затем положила ее на место. После этого о конфетах вспомнили два часа спустя, когда Нэнсили вскоре после своего появления в квартире Фрейзер обнаружила коробочку и, решив угоститься, даже схватила ее, но поспешно отдернула руку, заметив на себе бдительный взгляд мисс Коппел. Как позднее объяснила Нэнсили, именно поэтому она знала, где находятся конфеты, когда мисс Фрейзер спросила о «Мелтетсе».

Как видите, в результате образовалась приличная горка угольного шлама, просеиванием которой дюйм за дюймом и занялись полицейские – от рядовых копов до инспекторов, отрабатывавших зарплату, – поскольку других мест, где имелась возможность что-то нарыть, просто не было. Тему связей, мотивов, подозрений выжали до последней капли. Итак, к четырем часам дня субботы сто, если не больше, взрослых мужчин землю носом рыли, чтобы найти хотя бы малейший факт, любой старый факт о коробочке «Мелтетс». Некоторые из них, конечно, получили кое-какие результаты. Так, например, из лаборатории сообщили, что в поступившей к ним коробочке «Мелтетс» было одиннадцать конфет; что в начинке одной из них, весьма умело обработанной, содержалось двенадцать гран цианида, но остальные десять конфет оказались абсолютно безвредными, без каких-либо признаков внешнего воздействия. Конфеты лежали в коробочке попарно, отравленная цианидом находилась сверху, как раз с того края, где и открывалась коробочка.

Были и другие отчеты, среди них, конечно, и тот, в котором сообщалось об отпечатках пальцев. Все отчеты были переданы Кремеру в моем присутствии. Что бы они там, по его мнению, ни добавляли к общему представлению, на мой взгляд, все это скорее напоминало выступление художника-акциониста, писавшего картины с помощью сладкого кофе: обилие пересекающихся линий и наложенных друг на друга цветов делало невозможным различить ни один известный одушевленный или неодушевленный предмет.

Вернувшись после обхода в битком набитую комнату без названия, я отпустил остроту в адрес Пэрли Стеббинса и сел в кресло. Как я уже говорил, я мог бы просто проложить себе путь локтями к выходу и уйти домой, но мне не хотелось. Что бы мне это дало? Я бы слонялся по дому, дожидаясь, когда Вулф спустится в кабинет, отчитался бы перед ним, ну а дальше что? Вулф или недовольно буркнет, найдя повод для критики, после чего снова опустит свой железный занавес, или уйдет в транс, а посреди ночи выскочит ко мне с очередной блестящей идеей вроде написания очередной анонимки, теперь уже о Билле Медоузе, прогулявшем занятия по алгебре в старшем классе средней школы. Поэтому я предпочел потереться здесь в слабой надежде, что, быть может, что-нибудь да выяснится.

И что-то действительно выяснилось. Я уже утратил веру, что мне удастся найти хоть какой-то смысл в пересечении линий и наложении цветов, и отчаялся вывести из себя Пэрли Стеббинса. И только я начал обмениваться враждебными взглядами с Нэнсили, как дверь квадратного холла открылась и в квартиру вошла леди. Оглядевшись по сторонам, она сообщила Пэрли, что за ней посылал инспектор Кремер. Стеббинс прошел к двери в спальню мисс Фрейзер, впустил туда вновь пришедшую леди и закрыл за ней дверь.

Я знал леди в лицо, но не по имени и даже считал, что она, пожалуй, самая симпатичная из всех женщин-полицейских, которых мне доводилось встречать. Поскольку мне все равно нечего было делать, я начал прикидывать, с чего это вдруг она понадобилась Кремеру, и только-только пришел к правильному выводу, как дверь открылась и мои предположения подтвердились.

Первым появился Кремер, за ним – заместитель комиссара полиции О’Хара.

– Собери всех здесь, – приказал Кремер сержанту Пэрли Стеббинсу.

Пэрли кинулся выполнять приказ.

Нат Трауб тоскливо поинтересовался:

– Инспектор, вам удалось добиться какого-нибудь результата?

Но Кремеру не хватило воспитания хотя бы рявкнуть на Трауба, не говоря уже о том, чтобы ответить. Решив, что подобная грубость несколько излишня, я сказал Траубу:

– Да, они пришли к важному решению. Вас всех сейчас обыщут.

Не самый удачный совет, особенно в присутствии О’Хары, но я был расстроен и раздражен. О’Хара, который так и не простил мне, что однажды я оказался умнее его, бросил на меня злобный взгляд, а Кремер велел закрыть рот.