И быть подлецом

– Ну… Я впервые услышал об анонимных письмах прошлым летом, девять месяцев назад. Мой коллега показал мне письмо, полученное по почте. В письме содержались явные намеки на то, что я систематически позволяю себе… хм… неэтичное поведение с пациентами женского пола. Вскоре после того я заметил перемену в отношении ко мне одной из моих самых старых и состоятельных пациенток. Тогда я попросил ее откровенно мне рассказать, чем вызвана подобная перемена. Оказывается, она получила два аналогичных письма. А на следующий день – все это, естественно, еще живо у меня в памяти – моя жена показала полученные ею два письма, также аналогичные первому. – (У доктора на лбу снова залегли глубокие морщины.) – Полагаю, нет нужды объяснять, что подобные вещи могут сделать с карьерой врача. Конечно, моей первой мыслью было обратиться в полицию, но риск огласки и возникновения слухов после полицейского расследования был слишком велик. По тем же соображениям я не стал прибегать – быть может, напрасно – к помощи частного детектива. Через день – нет, через два дня – после того, как жена показала письма, поздно вечером мне позвонили домой по телефону. Полагаю, моя жена подслушивала разговор по параллельной линии из своей комнаты, но вам наверняка это неинтересно. Видит Бог, какая жалость, что это не так… – Доктор Майклз резко вскинул голову, словно услышал какой-то шум. – Так что я имел в виду?

– Понятия не имею, – вкрадчиво произнес Вулф. – Телефонный звонок?

– Я услышал женский голос. Не тратя времени даром, женщина сразу перешла к делу. По ее словам, она в курсе, что люди получают письма обо мне, и если оные письма мне досаждают и я хочу положить этому конец, то все проще простого. Нужно лишь подписаться на год на издание под названием «Чего ожидать» – она дала мне адрес, – и писем больше не будет. Цена вопроса – десять долларов в неделю, и я могу платить, как пожелаю: раз в неделю, раз в месяц или авансом сразу за год. Она твердо меня заверила, что никаких новых требований по возобновлении годовой подписки не поступит и письма прекратятся, как только я подпишусь. – Майклз развел руками. – Вот и все. Я подписался на газету. Какое-то время – восемь недель – я посылал по десять долларов в неделю, а затем отправил ей чек на четыреста сорок долларов. Насколько мне известно, писем больше не было, в противном случае я бы точно знал.

– Интересно, – прошептал Вулф. – Чрезвычайно.

– Да, – согласился Майклз. – Я вас отлично понимаю. Именно так говорит врач, когда сталкивается с особо редким случаем, например с вросшим в ребро легким. Но если у врача хватает такта, он никогда не скажет ничего подобного в присутствии пациента.

– Вы совершенно правы, сэр. Приношу свои извинения. Но это действительно большая редкость. Поистине поразительно! Если исполнение было на таком же высоком уровне, что и задумка… А как выглядели письма? Напечатаны на машинке?

– Да. Обычные конверты и обычная дешевая бумага, но напечатано было профессионально.

– Вы сказали, что отправили чек. А она принимала чеки?

Доктор Майклз кивнул:

– Она ясно дала это понять. Или чек, или денежный перевод. Наличные тоже принимались, но только в крайнем случае, поскольку их рискованно доверять почте.

– Вот видите? Потрясающе. А каким был ее голос?

– Среднего тембра, ясный, четкий, культурный… Я хочу сказать, хорошая дикция, грамотная речь уверенного в себе человека. И вот как-то раз я позвонил по номеру телефона газеты… как вам, вероятно, известно, он есть в телефонном справочнике… и попросил мисс Пул. На звонок ответила сама мисс Пул. Так она сказала. Я обсудил с ней статью из последнего номера, и она оказалась в курсе, отвечала интеллигентно. Но голос был другим. Дрожащим, нервным сопрано. Одним словом, совсем не похожим на голос женщины, объяснявшей мне, как сделать так, чтобы письма больше не приходили.

– Разумеется. Так вы для этого звонили?

– Да. Думал, это даст мне хоть какое-то удовлетворение, раз уж я ничем не рисковал.

– И только зря потратили пять центов, – поморщился Вулф. – Доктор Майклз, я хочу задать вам вопрос.

– Не стесняйтесь.

– Я не стал бы этого делать, но вопрос очень важный, хотя и не слишком деликатный. Более того, нет смысла его задавать, если вы не заверите меня, что или ответите как на духу, или вообще откажетесь отвечать. Вам будет нетрудно увильнуть, если возникнет такое желание, а мне этого не хочется. Так я могу ожидать от вас или полной искренности, или молчания?

Майклз улыбнулся:

– Молчание всегда вызывает неловкость. Я или дам вам честный ответ, или скажу «без комментариев».

– Отлично. Сколько правды было в тех намеках насчет вашего поведения?

Задумчиво посмотрев на Вулфа, доктор кивнул:

– Да, вопрос действительно неделикатный. Но я верю, что это важно. Вам нужен развернутый ответ?

– Насколько возможно.

– Тогда все должно остаться строго между нами.

– Непременно.