Гробница Крокодила

Окликнуть Пирру Гилас не рискнул. Высунувшись из-за пьедестала, он энергично замахал рукой. Но в этот момент земля вдруг дрогнула. Гиласа замутило, перед глазами вспыхнули огни, а в висок воткнулся пылающий палец.

Звуки флейт и трещоток слились в один глухой гул. Чувства мальчика обострились. Он слышал, как по спине водоноса стекает капля пота и как клацают жвалы жука, грызущего гирлянду из лотосов. А потом все вокруг залил нестерпимо яркий свет, и Собек на позолоченной платформе повернул голову из зеленого камня и устремил на мальчика злобный взгляд.

Гилас вскрикнул. Ему на лицо упала тень. Мальчик поднял взгляд. Огромный сокол опустил базальтовую голову и теперь взирал на мальчика сверху вниз. Гилас бросился бежать и врезался в водоноса. Тот обернулся, но вместо человеческих глаз на Гиласа уставились свирепые желтые глаза павиана.

Не разбирая дороги, мальчик пробирался через толпу.

Наконец он очутился у входа в переулок между высокими домами. Возле горы щебня сидела обнаженная малышка – та самая, которая выпрыгнула из паланкина хорошенькой девочки. Держа в руке пучок из подобранных с земли перьев, малышка что-то мурлыкала себе под нос.

Дыхание девочки пахло чесноком. Тут Гилас уловил тишайшее шуршание змеиной чешуи. Из кучи щебня выползал ядовитый гад. Гилас тут же сообразил, что сейчас случится. Выхватив нож, мальчик метнул его. Малышка вскинула голову. Гилас подхватил ее на руки. Малышка закричала и принялась вырываться. В этот момент паланкин хорошенькой девочки проносили мимо входа в переулок. Та повернула голову, и ее темные глаза потрясенно округлились. Девочка увидела, как ее сестренка вырывается из рук незнакомого мальчика, а на земле бьется пронзенная ножом змея.

Пирра тоже заметила Гиласа и стала проталкиваться к нему.

Поставив ребенка на землю, Гилас добил змею, выпрямился и замер. Теламон!

Внуку Короноса отвели отдельный паланкин. Его несли чуть позади паланкина девочки.

Лица Теламона не видно, но Гилас сразу узнал бывшего друга. За бесконечно долгую секунду он разглядел и красную льняную тунику, и темные косы воина с крошечными глиняными дисками на концах. На запястье Теламона висит печать из яшмы, а рядом с ней маленький аметистовый сокол, раньше принадлежавший Пирре.

Теламон сидит к Гиласу спиной, положив руку на колено и озирая толпу. Он же вот-вот заметит Пирру!

Гилас замахал рукой.

– Пригнись! Пригнись! – твердил он, жестами показывая, что она должна сделать.

Пирра уставилась на него в недоумении. «Что-что?»

А взгляд Теламона приближался к ней.

Вдруг толпа подалась вперед, и Пирра скрылась среди поднятых рук. С оживленными криками люди тянулись к Эхо: та села на базальтовую голову бога-сокола. Птица сокол на статуе Херу! Накануне Разлива трудно представить предзнаменование благоприятнее.

«Спасибо, Эхо!» – мысленно поблагодарил соколиху мальчик. К его облегчению, Пирра сама сообразила, какая опасность ей угрожает, и растворилась в толпе.

Зато теперь толпа у входа в переулок поредела, и на виду оказался Гилас. Теламон повернулся в его сторону. Гилас завертелся на месте. Где спрятаться?

– Сюда! Сюда! – прошептал голос совсем рядом.

Хорошенькая девочка в паланкине указывала вниз.

Тут Пирра добралась до Гиласа и схватила его за руку.

Еще секунда, и Теламон заметил бы обоих, но девочка отдернула полотнище, свисавшее с паланкина, и Гилас с Пиррой нырнули под него.

18

– Вот увидишь, нас заманили в ловушку, – проворчал Гилас, когда они вслепую шли вперед под паланкином.

Сверху девочка прошептала что-то на египетском.

– Она говорит – молчите, – едва слышно перевела Пирра. – Теламон рядом. Что с тобой? Ты весь побелел.

Гилас лишь махнул рукой, но на самом деле он едва не натыкался на невидимых рабов, несших паланкин. Невысокая Пирра могла выпрямиться под паланкином в полный рост, а вот Гиласу пришлось идти, неудобно согнувшись, вдобавок он до сих пор не пришел в себя после видений.

Вдруг паланкин резко повернул, а шум толпы стих. Гилас выглянул в щелку между полотнищами и уперся взглядом в стену. С другой стороны такая же стена.

Вынырнув из-под паланкина, они с Пиррой оказались в тенистом переулке между высоких домов. Впереди, в десяти шагах, люди стояли к ним спиной и следили за процессией. А позади путь к отступлению отсекали четверо крепких черных рабов.

Не прошло и секунды, как у Гиласа и Пирры отобрали ножи, а потом им связали руки за спиной. Но вместо торжествующего Теламона у входа в переулок показалась уже знакомая девочка-египтянка. Выглянув из паланкина, она что-то сказала Пирре на своем родном языке.

Ответ Пирры прозвучал вызывающе.

– Тсс!

Девочка указала на приближавшийся паланкин Теламона и с сильным акцентом произнесла на акийском:

– Я сказала Керашеру, что мне сделалось дурно, но времени у нас мало!

Их завернули в льняные полотнища, тайком уложили на повозку, потом в лодку, а после этого довольно-таки небрежно бросили на холодный камень.