Гришкин менталитет

C кем-с кем, а с Гришкой не пропадешь. Ценнейший человек. В этом Сирай убедился. Потому что довелось ему с Гришкой, если даже не пуд, то полпуда соли, в эквивалентном исчислении, одолеть. Всякое бывало. Теперешнее мнение складывалось годами, и не всегда оно было так категорично. Потому что путь к истине тернист. Путь к истине – он ведь, как заседание Государственной Думы, – сплошное препирательство. С Гришкой, правда, иногда с полуслова, одними взглядами можно постановить, что, например, тяжесть в голове, встрявшую туда, как полено, после вчерашнего подведения итогов рыбалки, нужно выбивать как клин клином. Впрочем, о герое.

Гришка проживает, точнее, проживал, в шабрах у тещи Сирая, которая, уж царствие ей небесное, водила в свою бытность хлеб-соль с таким специалистом не зря. Но, как говорится, хвали сено в стогу. О теще Сирай помалкивает, потому что с дочерью ее теперь пользуется усадебкой, оставшейся в целости, не подвергшейся разделу лишенными нередкой в этом мире алчности наследниками. В государственной квартире что за жизнь? Никакая лоджия, хоть и на ней у Сирая из конца в конец футбольный мяч можно пинать, не сравнится с подворьем, на котором Сирай душой отдыхает. Сад-огород, банька, погреб – все свободное время здесь проводит. И Гришка, понадобься какая – практическая, методическая или даже чисто психологическая – поддержка, – тут как тут, рядом.

Еще в старые добрые времена, поименованные, будь они неладны, ретивцами, заварившими очередные, так называемые, реформы, застойными, Сирай узревал в Гришкиной сути добродетель. Правильно. Он, глядишь, то подскажет, как запор-щеколду в калитке отладить, чтоб теща не гноила своего зятька, мол, руки у тебя не теми концами вставлены; то научит, как яблоньку нужного сорта беззатратно взрастить, привив к рябиновому побегу почку с понравившегося деревца его, Гришкиного, сада; то картошку поможет посадить или выкопать (а потом они с Гришкой, под вишней столик накрыв, как грянут песняка, теща, бывало, аж дар речи утратит; правда, на утро свой долг исполнит). Словом, пользу никак нельзя отрицать. Да и при выплеснувшихся вдруг, как лава из кратера пробудившегося вулкана, реформах (как раз тогда Сирай свез свою, словно перепугавшуюся грядущего, оппонентшу на вечное поселение) не иссякло творческое содружество, если еще не сказать, что оно, наоборот, окрепло. Гришка-то, вот ведь специалист, притчу все одну и ту же повторял: мол, во дворе дикий рынок настал; теперь, как говорится, твори, выдумывай, пробуй. Вот и творили они. Вытворяли. Потому что сами командиры отечества, денно и нощно все думая о благе своей верноподданнической паствы, вытворяли. Подавали пример творчества.

Приватизации, инфляции, девальвации, индексации и пр. – дело рук всякой новорусской чубайсо-гайдарщины: брокеров, рокеров, дилеров, киллеров и пр.– не только подвигли Сирая в наступившую эпоху испробовать на вкус всякие иноземные окорочка, сладкие сникерсы, твиксы и кисловато-пресные тампаксы, но и огорошили чудом, каковое вряд ли испытал какой-нибудь абориген южно-африканской страны. На скопленные еще при застое сбережения Сирай как-то не успел купить взлелеянные в мечтах телевизор да холодильник. Потому что дефицит. А тут в разгул реформ, сняв со сберкнижки обесценившиеся деньги, купил за них пачку сигарет. Гришка тогда хихикал над ним: «Ты раньше никогда сигареты за семь тысяч рублей не курил. Они только Рокфеллеру по карману. Вот что значит дикий рынок». Но, сочувствуя, и компенсацию некоторую пообещал он товарищу возвернуть.

Первое, что предложил, обратив внимание на электросчетчик, диск которого, как показалось новатору, вращался слишком быстро, – обуздать безудержный нрав прибора.

– Хочешь, сделаю так, что не ты будешь постоянным должником электросетей, а, даже наоборот, навродь как они тебе будут должны?

– Да ты что? – насторожился Сирай.

– Хочешь, диск в обратном направлении будет вращаться?

Это где ж видано, чтоб электросети в должниках Сирая ходили? Какой дурак поверит? Тут тебе что, западная Европа? Запретил Сирай переориентировать прибор. Но ведь друг его, умелец, – настырный человек. Поколдовал он над счетчиком, ослабил стеклышко, за которым в окошечках цифры, обозначающие киловатты, час от часу, поторапливая друг дружку, растили ущерб Сираеву кошельку, и вставил в образовавшуюся щелочку кусочек фотопленки. Счетчик обиженно захрипел, а диск остановился.

– Вот так вот. Если не хочешь, чтоб тебе должны были, так хоть поменьше платить станешь. А придут контролеры – пленочку убирай, – потер руки Гришка. – И вообще, я снимаю твои энергетические проблемы. Для бани больше дров не заготавливай.

Уже вечером того же дня, припав головами к полу, они смотрели в банную печь, где над подом тихо шипело в стык каменки и котла синее пламя самодельной горелки, длинный черный шланг от которой змеей протянулся через двор к патрубку в газопроводе, уходящем в стену жилого дома. Тут тебе и контролеров бояться не надо, потому что они по вечерам, когда ты баню топишь, не ходят.