Горящий Лабиринт

На восемнадцатом корабле развернули пункт помощи пострадавшим. Раненые были повсюду, они стонали, держась за разбитые головы и носы, сломанные конечности и побитый пах. Многие получили ранения в колено или ниже – явные следы пинков Мэг Маккаффри. Над нашими головами с кровожадными криками кружилась стая стриксов. Может, они просто охраняли корабль, но что-то мне подсказывало: они ждут, что кто-нибудь из раненых не выкарабкается.

Корабль номер четырнадцать получил от Мэг Маккаффри по полной. Повсюду здесь вились лозы девичьего винограда, экипаж был примотан к стенам паутиной из лиан. Команда садовников, которых, очевидно, вызвали сюда из ботанического сада, устроенного на шестнадцатом корабле, вооружившись секаторами и бензокосами, пыталась вызволить бедолаг из плена.

Меня порадовало, что наши друзья прошли так далеко и разгромили столько кораблей. Может, Крест ошибся и их вовсе не поймали. Наверняка двое столь одаренных полубогов, как Джейсон и Мэг, сумели бы удрать, если бы их загнали в угол. Я очень на это надеялся – ведь никто, кроме них, сейчас бы не смог прийти мне на помощь.

А что, если у них не вышло? Я изо всех сил напрягал мозги, пытаясь вытрясти из них хоть парочку хороших идей или какой-нибудь хитрый план. Но разгоняться мозг не желал, сейчас он едва-едва, с одышкой и хрипами, ворочал мысли.

Наконец мне удалось придумать первую часть плана: нужно сбежать, постаравшись при этом не умереть, а затем освободить друзей. Я как раз прорабатывал вторую часть – и как же мне это провернуть? – когда время вышло. Инцитат ступил на палубу корабля «Julia Drusilla XII», легким галопом проскакал в двойные золотые двери и понес нас, спускаясь по пандусу, во внутреннюю часть корабля, которая представляла собой огромную комнату – зал аудиенций Калигулы.

Спускаться сюда было все равно что погружаться в глотку морского чудовища. Уверен, на это и был расчет. Император желал, чтобы вы ощущали ужас и собственную беспомощность.

Этот зал словно говорил: «Вас проглотили. А теперь вас переварят».

Окон здесь не было. Пятнадцатиметровые стены пестрели яркими фресками с изображением битв, вулканов, бурь и оргий. Художник изображал случаи, когда власть и сила выходили из-под контроля, границы дозволенного стирались, извращались сами законы природы.

Подобными картинами хаоса был изукрашен и пол: под ногами сверкали затейливые жуткие мозаики, на которых разные монстры пожирали богов. Высоко наверху чернел потолок, с которого свисали золотые канделябры, клетки со скелетами внутри и обнаженные мечи, подвешенные на таких тонких нитях, что казалось, они в любой момент могут сорваться и проткнуть какого-нибудь беднягу внизу.

Я пытался удержаться на спине Инцитата, отклоняясь вбок, но понятия равновесия тут не существовало. Стоило на чем-то остановить взгляд – как тут же хотелось поскорее отвернуться. К тому же корабль раскачивался на волнах.

По стенам стоял караул из дюжины пандов – шестеро вдоль левого борта и шестеро вдоль правого. Они держали копья с золотыми наконечниками, а их тело с головы до ног укрывали золотые кольчуги, даже уши были прикрыты металлическими щитками (наверное, когда щитки падали, у пандов знатно звенело в ушах).

В дальнем конце зала, где корпус судна сужался, на возвышении стоял императорский трон. Император сидел спиной к углу, как подобает настоящему правителю-параноику. Перед ним вертелись два вихря с какими-то обломками внутри. Я не мог понять, что это – вентусы устроили какой-то перформанс?

По правую руку от императора стоял пандос в полном облачении командира преторианцев. Я догадался, что это Ревер – капитан стражи. Слева от императора стояла Медея, глаза которой торжествующе сияли.

Сам император оказался именно таким, как я запомнил: молодой, грациозный, достаточно красивый, хотя глаза у него были расставлены слишком широко, уши чересчур оттопыривались (но по сравнению с пандами все было в порядке), а улыбка поражала неестественностью.

На нем были белые брюки-слаксы, белые мокасины, рубашка в бело-синюю полоску, синий пиджак и капитанская фуражка. На меня нахлынули жуткие воспоминания о том, как в 1975 году я совершил непростительную ошибку – благословил дуэт «Капитан и Тенниль» их знаменитым синглом «Любовь удержит нас вместе». И если Калигула был Капитаном, то Медея была Тенниль, а это уже не лезет ни в какие ворота. Я тут же постарался выбросить эту ассоциацию из головы.

Когда наша процессия приблизилась к трону, Калигула наклонился вперед и потер руки, будто только что к его столу принесли очередное блюдо.

– Как раз вовремя! – сказал он. – У нас тут с твоими друзьями идет такой увлекательный разговор.

С моими друзьями?!

Лишь тогда мой разум наконец осознал, что скрывается внутри крутящихся вихрей.

В одном из них парил Джейсон Грейс. В другом – Мэг Маккаффри. Оба рвались на волю, но безрезультатно. Оба кричали, но до нас не долетало ни звука. Внутри обоих торнадо сверкала шрапнель – крохотные частицы небесной бронзы и имперского золота, кромсавшие их одежду и кожу, медленно разрезая моих друзей на кусочки.