Горящий Лабиринт

Лежащую на полу Пайпер била дрожь, словно она совсем замерзла.

Рядом сжался в комочек Крест, безуспешно пытающийся заткнуть свои огромные уши. Теперь он точно пожалел о своем решении следовать за мечтой и учиться музыке.

Я перевел взгляд на два вихря, надеясь, что Джейсону и Мэг каким-то образом удалось спастись. Они были по-прежнему там, но почему-то как будто решили поменяться ролями.

Джейсон, который, увидев, как бьют Пайпер, должен был в ярости рваться наружу, был неподвижен как мертвец. Лицо его было каменным, а глаза закрыты. Мэг, напротив, кидалась на стены воздушной клетки и вопила, но слов я не понимал. Ее одежда была разорвана в клочья. На лице алело с десяток кровоточащих ран, но ей будто не было до этого никакого дела. Она пинала и била вихрь изнутри, кидала в него семена, и теперь, кроме шрапнели, вокруг нее весело летали анютины глазки и нарциссы.

Лицо Медеи, стоящей у императорского трона, побледнело и покрылось капельками пота. Отбиваясь от чар Пайпер, она, вероятно, почти истощила запас своих сил, но меня это не успокаивало.

Стражники во главе с Ревером должны были вот-вот вернуться с сердцами врагов императора.

И тут меня пронзила внезапная мысль. Сердца его врагов!

Меня будто ударили по лицу. Я нужен был императору живым, по крайней мере пока. А значит, у меня оставался лишь один козырь…

Видимо, выражение лица у меня в тот момент было презабавное. Калигула расхохотался.

– Аполлон, ты выглядишь так, будто кто-то наступил на твою любимую лиру! – охнул он. – Думаешь, тебе не повезло? Я рос заложником во дворце своего дяди Тиберия. Ты хоть представляешь, каким ужасным человеком он был? Каждый день я просыпался в страхе, что меня убьют, как и всю мою семью. Я делал все, чего хотел от меня Тиберий. И я выжил. А что ты? Ты был в шоколаде с самого рождения. Чтобы быть смертным, нужна стойкость, которой у тебя нет. – Он посмотрел на Медею: – Хорошо, колдунья! Можешь запустить свои блендеры и сделать из пленников пюре! А затем разберемся с Аполлоном.

– С радостью, – улыбнулась Медея.

– Стой! – завопил я, выхватывая из колчана стрелу.

Оставшиеся в зале стражники направили на меня копья, но император крикнул:

– СТОЯТЬ!

Я не пытался натянуть лук. Я не стал нападать на Калигулу. Вместо этого я повернул стрелу и уткнул наконечник себе в грудь.

Улыбка исчезла с лица Калигулы. Он посмотрел на меня с плохо скрываемым презрением:

– Лестер… что ты делаешь?

– Отпусти моих друзей, – сказал я. – Всех до единого. Только после этого ты получишь меня.

Глаза императора сверкнули, как у стрикса:

– А если я откажусь?

Собрав всю храбрость, я изрек угрозу, о которой за четыре тысячи лет жизни и подумать не мог:

– Я убью себя.

32

Не заставляй меня

Я псих, я смогу

Ай, это ведь больно!

– НЕТ, ТЫ НЕ СМЕЕШЬ! – зажужжал голос у меня в голове.

Все мое благородство испарилось, когда я понял, что снова случайно вытащил из колчана Стрелу Додоны. Она яростно дергалась у меня в руке, отчего казалось, что я напуган еще больше, чем на самом деле. Но я схватил ее покрепче.

Калигула прищурился:

– Ты не сможешь. У тебя нет инстинкта самопожертвования!

– Отпусти их. – Я надавил на Стрелу так, что выступила кровь. – Или тебе никогда не стать богом солнца.

Стрела продолжала негодовать:

– УМЕРТВИ СЕБЯ ИНЫМ СНАРЯДОМ, ПОДЛЕЦ! ПРОСТЫМ ОРУДИЕМ, КОИМ УБИВАТЬ ДОЛЖНО, А НЕ МНОЙ!

– Медея, – бросил Калигула через плечо, – если он сейчас покончит с собой, сгодится ли его труп для твоего волшебства?

– Ты же знаешь, что нет! – недовольно ответила она. – Это сложный ритуал! Нельзя допустить, чтобы он залил тут все своей кровью и умер, пока я как следует не подготовлюсь.

– Вот незадача, – вздохнул Калигула. – Слушай, Аполлон, ты ведь понимаешь, что хорошим это не закончится. Я не Коммод. И в игры не играю. Будь хорошим мальчиком и дай Медее убить тебя правильно. А потом я предам остальных смерти без мучений. Это лучшее, что я могу предложить.

Я подумал, что, работай Калигула в автосалоне, продажи бы у него не пошли.

Рядом на полу дрожала Пайпер, и ее нервные пути, похоже, не справлялись с последствиями травмы. Крест завернулся в собственные уши. Джейсон по-прежнему медитировал в коконе из вихрящейся шрапнели, хотя я сомневался, что в таких обстоятельствах возможно достичь нирваны.

Мэг что-то кричала и размахивала руками, вероятно, приказывая мне не быть дураком и положить Стрелу. И то, что сейчас я не слышал ее приказов, меня не особенно радовало.

Стражники императора стояли на месте, вцепившись в копья. Инцитат жевал овес и наблюдал за сценой будто в кинотеатре.

– Последний шанс, – сказал Калигула.

Сзади, на самом верху пандуса, кто-то крикнул:

– Мой господин!

Калигула взглянул туда, откуда донесся голос:

– Что такое, Фланж? Я немного занят.

– В-вести, мой господин.

– Потом.

– Ваше величество, это насчет атаки на севере.