Голубой горизонт

— Ладно, это подождет до завтра, — выразительно махнул рукой Том. — А пока что леди могут заняться ужином для нас.

Последний совместный ужин происходил в грустном молчании — каждый помнил о скором неминуемом расставании. Время от времени все натужно старались изобразить веселье. В конце концов Том положил всему конец со своей обычной прямотой:

— Завтра начнем с утра пораньше.

Он поднялся и взял Сару за руку. Ведя ее к их фургону, он прошептал:

— А можно оставлять их наедине? Разве мы не должны за ними присматривать?

Сара засмеялась:

— Том Кортни, время ли проявлять ханжество? Они уже провели вместе много недель в глуши, и, судя по всему, им предстоят впереди еще годы. И что ты можешь тут изменить?

Том грустно усмехнулся, затем подхватил жену на руки и внес в фургон. Когда они уже улеглись на походную кровать, Сара негромко сказала:

— Насчет Луизы не беспокойся. Я ведь уже говорила тебе, что она хорошая девушка, а мы воспитали Джима настоящим джентльменом. Пока что между ними ничего не произошло, и не произойдет, пока не придет время. А уж тогда даже стадо диких буйволов не сможет их остановить. И если что-то изменится к тому времени, когда мы все снова встретимся, мы сможем подумать о свадьбе. Насколько я помню, Том Кортни, ты вовсе не проявлял сдержанности, когда мы встретились, и мы совсем не сразу отпраздновали наш собственный брак.

— По крайней мере, в этом ты мудрее меня, — признал Том, прижимая к себе жену. — Имей в виду, мистрис Кортни, вокруг нет стада диких буйволов, которые могли бы помешать тому, что случится между нами этой ночью.

— Меня удивляет ваша способность предвидения, мистер Кортни, — ответила Сара, хихикая, как девчонка.

Они позавтракали и закончили погрузку до того, как солнце успело окончательно прогнать ночной холод.

Смолбой, огромный главный погонщик, подал сигнал запрягать волов, взмахнув кнутом. Этот чудовищный инструмент являл собой бамбуковый шест длиной в двадцать два фута, а с хлыстом на его конце выглядел еще длиннее. Смолбой мог, не вставая со своего места на передке фургона, убить муху на крестце первого вола в упряжке, не задев при этом ни единого волоска на шкуре самого вола.

Теперь же он щелкнул кнутом, и это прозвучало как пистолетный выстрел, который наверняка разлетелся по равнине на целую милю. Передние погонщики бросились за волами и привели их из вельда, где те паслись. Животных гнали с помощью крика и мелких камешков, которые в них швыряли.

— Вперед, Скотланд, ленивый ползун!

— Эй, Сквинт-Ай, смотри, куда идешь, или получишь еще камень в бок!

— Проснись, Лизард, лентяй проклятый!

— Пошевеливайся, Блэкхарт, даже и не пытайся выкидывать свои штучки!

Пару за парой животных запрягали в фургоны. Потом поставили на места вожаков, самых сильных и послушных волов. Смолбой снова щелкнул своим гигантским кнутом, и волы без видимого усилия двинулись вперед, таща за собой тяжелые фургоны. Постепенно они выстроились в караван с расстоянием в несколько сотен шагов между фургонами. Такой интервал выдерживался для того, чтобы каждый следующий фургон не потонул в облаках пыли, поднятой копытами и обитыми железом колесами предыдущего.

За фургонами последовал табун лошадей, запасные волы, молочные коровы, овцы и козы, которых предстояло зарезать. Процессия двигалась спокойно, ровным шагом, и каждую упряжку вели шедшие впереди парнишки — не старше тринадцати и не моложе десяти лет. Это были сироты, собранные Сарой, и они упросили позволить им присоединиться к великому приключению вместе с Сомоей, которого они просто боготворили. За мальчишками бежали беспородные собаки, которые отрабатывали свою кормежку тем, что участвовали в охоте и находили раненую дичь или отбившихся от стада животных.

Вскоре на месте стоянки у Головы Бабуина осталась лишь одна маленькая легкая повозка, да еще поблизости паслись лошади, готовые отвезти Тома и Сару обратно в Хай-Уилд. Но семье не хотелось расставаться. Они провели вместе последний час, попивая кофе у тлеющего костра, вспоминая то, что забыли сказать друг другу за последние дни, и повторяя то, что уже говорилось много раз.

Том придержал напоследок одно из наиболее серьезных дел. Теперь же он достал из повозки морской планшет для карт в просмоленной обложке и вернулся к Джиму. Открыв плоский планшет, он достал какую-то карту.

— Вот, смотри. Это копия карты, которую я чертил в последние пятнадцать лет. Оригинал я оставил себе, это слишком ценный документ, — сказал он сыну.

— Я буду его беречь, — пообещал Джим.

Том расстелил перед ними на земле лист плотного пергамента, положив на каждый его угол по камешку, чтобы лист не трепал утренний ветерок. Джим внимательно всмотрелся в аккуратно начерченные и раскрашенные топографические обозначения южного континента.

— Я и не догадывался, отец, что ты такой талантливый художник.

Том слегка смутился и посмотрел на Сару.

— Ну-у, — протянул он, — мне немножко помогли…

— Ты слишком скромен, Том, — улыбнулась Сара. — Ты сам зарисовывал все эти наблюдения.