Голод (пер. Химона)

Я презрительно посмотрлъ на него и ничего не отвтилъ.

— Да, да, но Боже мой, вдь это съ каждымъ можетъ случиться! — сказалъ онъ мн въ утшеніе. Онъ былъ увренъ, что я смошенничалъ.

— Что такое съ каждымъ можетъ случиться? — спросилъ я. — Мошенничать? Послушайте, какъ вы могли подумать, что я способенъ на такую низость?

— Но, любезнйшій, мн показалось, что вы сами…

— Нтъ, я вамъ сказалъ, что ошибся въ цифрахъ, неврно написалъ годъ, какая-то мелочь, если вы хотите знать, описка — вотъ все мое преступленіе. Нтъ, слава Богу, я могу еще отличатъ блое отъ чернаго. До чего это довело бы меня, если бы я запятналъ свою честь. Единственно, что меня поддерживаетъ, это чувство чести. Я надюсь, что оно достаточно сильно во мн. Во всякомъ случа, это чувство чести спасало меня до сихъ поръ отъ многаго.

Я гордо поднялъ голову, отвернулся отъ «Двицы» и сталъ смотрть въ другую сторону. Взглядъ мой скользнулъ по красному платью, по жалкой фигур, идущей къ нимъ рядомъ съ мужчиной. Если бы у меня не было этого разговора съ «Двицей», если бы меня не оскорбило его грубое недовріе, если бы я не откинулъ голову и не отвернулся бы отъ него, то, вроятно, это платье прошло незамченнымъ мимо меня. Какое мн, собственно говоря, до него дло. И что мн до него, будь это платье хоть первой придворной дамы

«Двица» стоялъ и говорилъ, стараясь загладить свою ошибку, но я совсмъ не слушалъ его, я пристально смотрлъ на красное платье, подходившее все ближе.

Что-то ударило у меня въ груди — легкій скользящій ударъ; мысленно я прошепталъ, не открывая рта:

— Илаяли!

Теперь и «Двица» обернулся и, увидавъ господина и даму, поклонился и посмотрлъ имъ вслдъ. Я не поклонился, или, можетъ-быть, поклонился, но безсознательно.

Красивое платье двинулось дальше по улиц Карла-Іоганна и исчезло.

— Съ кмъ это она идетъ? — спросилъ «Двица».

— А разв вы не узнали? Это былъ «герцогъ»! Его прозвали «герцогомъ». А даму вы знаете?

— Да, такъ, съ виду. А вы — нтъ?

— Нтъ, — отвчалъ я.

— Вы, кажется, ей низко поклонились?

— Я?

— Ха-ха! можетъ-быть, нтъ? — сказалъ «Двица».-Странно, а она на васъ все время смотрла.

— Откуда вы ее знаете? — спросилъ я. Собственно говоря, онъ ее не знаетъ. Дло было осенью вечеромъ. Ихъ было трое веселыхъ молодыхъ людей; они возвращались съ прогулки; на Камерменер они встртили эту даму; она шла одна. Съ ней заговорили. Вначал она отвчала разсянно, но одинъ изъ веселыхъ молодцовъ, человкъ, прошедшій сквозь воду и мдныя трубы, началъ умолять ее позволить проводить домой. Ни одного волоска на ея голов онъ не тронетъ, онъ проводитъ ее только до ея дверей, чтобы убдиться, что она благополучно дошла домой, а не то онъ всю ночь будетъ безпокоиться. Онъ говорилъ, не переставая, о томъ, о семъ, назвался Вольдемаромъ Оттердагомъ и выдавалъ себя за фотографа.

Въ конц-концовъ, она разсмялась надъ веселымъ молодцомъ, котораго не смутила ея холодность, и кончилось тмъ, что онъ пошелъ съ ней.

— Ну, а потомъ? — спросилъ я, затаивъ дыханіе.

— Что изъ этого вышло? О… ничего! Вдь это порядочная женщина.

Мы помолчали минутку.

— Нтъ, чортъ возьми, такъ это былъ «герцогъ»! Вотъ какой у него видъ! — сказалъ онъ задумчиво. — Ну, если она съ этимъ человкомъ, я не отвчаю за нее.

Я молчалъ. Разумется, «герцогъ» увлечетъ ее. Но что мн до того? Я нисколько не безпокоюсь о ней со всми ея прелестями. И я старался утшить себя, думая о ней самымъ грубымъ образомъ, и находилъ удовольствіе въ томъ, что топталъ ее въ грязь. Меня злило, что я снялъ шляпу передъ этой парочкой — если я только дйствительно это сдлалъ. Къ чему снимать шляпу передъ подобными людьми!..

Я уже больше ничего не соображалъ о ней; она совсмъ не хороша… Фу, чортъ возьми, какъ она подурнла. Очень возможно, что она посмотрла на меня; ничего нтъ удивительнаго, можетъ быть ее мучаетъ раскаяніе. Однако, это еще не поводъ, чтобы кланяться ей, тмъ боле, что за послднее время она такъ поотцвла. Пусть «герцогъ» оставитъ ее у себя. На здоровье! При слдующей встрч ни за что не поклонюсь, но пройду мимо съ гордой осанкой. Напрасно я не посмотрлъ на нее косо въ эту минуту; ея пристальный взглядъ и ярко-красное платье вполн оправдали бы меня. Да, это легко могло бы случиться. Ха-ха! То-то было бы торжество. Если не ошибаюсь, я въ состояніи окончить свою драму въ теченіе этой ночи, а черезъ недлю эта особа будетъ сидть у меня на колняхъ со всми ея прелестями, ха-ха, со всми ея прелестями.

— Прощайте! — сказалъ я коротко.

Но «Двица» задержалъ меня и спросилъ:

— Чмъ вы теперь занимаетесь?

— Чмъ занимаюсь? Пишу, разумется. Чмъ же мн еще заниматься. Я теперь пишу большую драму «Крестное знаменіе», на средневковый сюжетъ.

— Чортъ возьми! — сказалъ искренно «Двица». — Если вы изъ этого что-нибудь сдлаете, то….

— Теперь я этого больше не боюсь, — отвтилъ я. — Приблизительно черезъ недлю вы услышите обо мн.

Съ этими словами я ушелъ.