Голод (пер. Химона)

Я замтилъ, что она мн не вритъ. И сейчасъ же мн почудилось въ тон ея голоса какая-то небрежность, равнодушный тонъ, котораго я не замчалъ въ ней раньше. Она сказала, что я, можетъ-быть, не привыкъ считать 16-ми долями, что она обратится къ лицамъ боле опытнымъ въ этомъ дл. Все это было сказано не съ цлью уколоть меня или осрамить, а серьезнымъ и задумчивымъ тономъ. Дойдя до двери, она сказала, не оборачиваясь:

— Извините, что я васъ потревожила.

Она ушла.

Но вскор дверь открылась, и хозяйка опять вошла, она, вроятно, не успла дойти до порога, какъ уже вернулась.

— Не забытъ бы мн: вы не сердитесь на меня, но мн съ васъ нужно кое-что получитъ, — сказала она. — Вчера исполнилось 3 недли со времени вашего прізда. Да, такъ оно и будетъ. Знаете, не легко перебиваться съ такимъ большимъ семействомъ, и я не могу держатъ своихъ постояльцевъ въ кредитъ, къ сожалнію…

Я перебилъ ее.

— Я работаю надъ статьей, о которой говорилъ вамъ уже раньше, — сказалъ я, — и какъ только она будетъ окончена, вы получите ваши деньги. Вы можете быть совершенно спокойны.

— Да, но статья ваша никогда не будетъ окончена.

— Вы думаете? Можетъ-быть завтра же найдетъ на меня вдохновеніе или сегодня ночью; въ этомъ нтъ ничего невозможнаго и тогда въ четверть часа статья будетъ окончена. Видите ли, у меня совсмъ особаго рода работа, не похожая на всякую другую, я не могу ссть и работать извстное количество времени; я долженъ выждать минуту! Никто же не знаетъ ни дня, ни часа, когда найдетъ вдохновеніе, это придетъ своимъ чередомъ.

Хозяйка ушла, но ея довріе ко мн было, очевидно, поколеблено.

Оставшись одинъ, я вскочилъ и вцпился отъ отчаянія себ въ волосы. Нтъ для меня больше спасенія, нтъ! Мозгъ мой объявилъ себя банкротомъ! Неужели я уже совсмъ идіотъ и не могу высчитать стоимости маленькаго кусочка сыра? Но сошелъ ли я окончательно съ ума? А между тмъ, среди всхъ этихъ усилій со счетомъ разв я не сдлалъ наблюденія, несомнннаго, какъ день, что моя хозяйка беременна?

У меня не было случая узнать это, никто мн объ этомъ не разсказывалъ, да мн и въ голову не приходило, но, взглянувъ, я тотчасъ же сообразилъ, да еще въ какую минуту, — когда я высчитывалъ шестнадцатыя доли. Какъ это объяснить?

Я подошелъ къ окну и посмотрлъ на улицу, оно выходило на Фогмансгаде. Внизу на мостовой играли грязные, оборванные ребятишки; они перебрасывались пустой бутылкой и ревли благимъ матомъ. Телга съ домашнимъ скарбомъ прохала мимо нихъ; это, вроятно, перезжающее съ чердака на чердакъ семейства. Я это тотчасъ же сообразилъ. На телг лежала мебель, источенная червями: кровати, комоды и красные стулья на трехъ ножкахъ; рогожи, желзный хламъ, оловянная посуда. Наверху, на возу, сидла двочка, еще совсмъ ребенокъ, очень некрасивое существо съ отмороженнымъ носомъ, и крпко держалась маленькими синими ручками, чтобы не упасть.

Она сидла на ужасныхъ, мокрыхъ дтскихъ тюфякахъ и смотрла внизъ на ребятъ; перебрасывающихся бутылкой…

Все это я видлъ и понималъ безъ труда все, что происходило.

Стоя и наблюдая изъ окна, я слышалъ также, какъ кухарка моей хозяйки пла въ сосдней кухн; я зналъ мелодію, которую она пла, и я прислушивался, врно ли она поетъ. И я говорилъ себ, что идіотъ не можетъ длать всего этого; слава Богу, я не былъ безумне любого смертнаго.

Я увидлъ, что двое изъ ребятъ на улиц ссорятся, два маленькихъ мальчика, одинъ изъ нихъ хозяйскій. Я открылъ окно, чтобы услышать, что они говорятъ другъ другу, и тотчасъ же подъ моимъ окномъ собралась цлая куча дтей; они смотрятъ на меня съ просящимъ видомъ. Чего они хотятъ? Чтобы имъ что-нибудь бросили? Сухихъ цвтовъ, костей, окурковъ или что-нибудь, съ чмъ они могли бы поиграть. У нихъ посинвшія отъ холода лица и безконечно умоляющій взглядъ. Тмъ временемъ маленькіе враги продолжаютъ перебраниваться. Слова, подобныя большимъ мокрымъ чудовищамъ, вылетаютъ изъ этихъ дтскихъ устъ; ужасныя ругательства, подслушанныя внизу въ гавани у уличныхъ двокъ и пьяныхъ матросовъ. Оба такъ заняты этимъ, что не замчаютъ хозяйки, выбжавшей посмотрть, въ чмъ дло.

— Да, — объявляетъ сынъ, — онъ схватилъ меня за горло, такъ что я чуть было не задохся! — и онъ тутъ же оборачивается къ маленькому злодю, сердито оскалившему на него зубы, и продолжаетъ ругаться:

— Чортъ бы тебя побралъ, халдейскій птухъ! Такой паршивый хватаетъ за горло людей! Чортъ меня побери, или я тебя…

Мать, беременная женщина, занимающая чуть не всю улицу, беретъ двятилтняго мальчика за руку и хочетъ отвести его: Шш! — закрой свою глотку! Могъ бы иначе ругаться, у тебя такія слова, какъ-будто ты цлые годы проводилъ въ кабак. Маршъ домой!

— Не пойду.

— Нтъ, пойдешь!

— Нтъ, не пойду!