Голод (пер. Химона)

Я былъ непреклоненъ и продолжалъ говорить. Я разглагольствовалъ, несмотря на горькое сознаніе, что этимъ я только докучаю ей и не трогаю ее ни однимъ своимъ словомъ; и тмъ не мене я не могъ остановиться. «Въ сущности, можно обладать отъ природы яркой впечатлительностью, но будучи вовсе сумасшедшимъ», подумалъ я. Встрчаются натуры, которыхъ каждый пустякъ можетъ тронуть и которыхъ можеть убить одно слово. И я далъ ей понять, что къ такимъ натурамъ принадлежу я. Дло въ томъ, что нищета обострила во мн нкоторыя чувства, и это причиняетъ мн много непріятностей. Но въ нкоторыхъ отношеніяхъ это иметъ свои преимущества; иногда это приносило мн пользу. Интеллигентный бднякъ гораздо боле тонкій наблюдатель, чмъ интеллигентный богачъ. Бднякъ слдитъ за каждымъ шагомъ, который онъ длаетъ, недоврчиво прислушивается къ каждому слову, сказанному первымъ встрчнымъ; каждый его шагъ пробуждаетъ въ немъ цлый рядъ новыхъ чувствъ и мыслей. Его умъ и сердце чутки до крайности, его душа — сплошная рана…

И я долго говорилъ о ранахъ своей души. Но, чмъ больше я говорилъ, тмъ безпокойне становилась она. Наконецъ она повторила нсколько разъ въ отчаяніи: «Боже мой» и стала ломать при этомъ руки. Я прекрасно видлъ, что мучилъ ее; я не хотлъ ее мучить, но тмъ не мене я это длалъ. Я подумалъ, что въ грубыхъ штрихахъ я ей сказалъ, что хотлъ; ея отчаянный взглядъ тронулъ меня, и я воскликнулъ:

— Я ухожу, я ухожу! Видите, моя рука уже лежитъ на защелк. Прощайте! Я говорю вамъ «прощайте». Вдь, вы могли бы мн сказать что-нибудь теперь, когда я вамъ сказалъ дважды «прощайте» и собираюсь уходить! Я не прошу у васъ позволенія видть васъ еще разъ, это только мучило бы васъ; но скажите мн, отчего вы не оставили меня въ поко. Что я вамъ сдлалъ? Разв я сталъ вамъ поперекъ дороги. Отчего вы отворачиваетесь отъ меня, какъ-будто меня совсмъ не знаете? Вы разбили мн жизнь, и я теперь боле жалокъ, чмъ когда-либо. Боже мой, но вдь я не сумасшедшій. Стоитъ вамъ немножко подумать, и вы убдитесь, что у меня голова въ порядк. Такъ подойдите же ко мн и протяните руку. Или позвольте мн подойти къ вамъ. Можно? Я ничего не сдлаю вамъ дурного, я постою только передъ вами на колняхъ. Можно? Нтъ, нтъ, я этого не сдлаю, я вижу, что вы боитесь. Я не сдлаю этого, я не сдлаю этого, вы слышите, Боже мой, отчего вы въ такомъ отчаяніи?

— Я вдь стою спокойно, не трогаюсь съ мста. Я бы только одну; минутку постоялъ на колняхъ, на ковр, вонъ на той красной полоск у вашихъ ногъ. Но вамъ все-таки страшно; я увидлъ до вашимъ глазамъ, что вамъ страшно, вотъ почему я остановился. Прося васъ объ этомъ, я не сдлалъ ни одного шага, не правда ли? Я сталъ неподвижно, какъ сейчасъ, когда я вамъ показывалъ на то пятно, гд бы я сталъ на колни, вонъ тамъ на той красной роз, на ковр. Я не указываю даже пальцемъ, я не длаю этого, чтобы не пугать васъ, я опускаю голову и смотрю. И вы прекрасно знаете, про какую розу я говорю, но вы не хотите мн позволить встать тамъ на колни. Вы боитесь меня и робете въ моемъ присутствіи. Я не понимаю, какъ вы ршились назвать меня сумасшедшимъ? Но, не правда ли, вы больше этому не врите? Какъ-то однажды лтомъ, — это было очень давно, я сошелъ съ ума, я работалъ такъ напряженно, что забылъ пообдать, — у меня было черезчуръ много работы для моей мысли. Это повторялось изо дня въ день, мн бы нужно было объ этомъ думать, но я постоянно забывалъ. Клянусь Богомъ, это правда! Не сойти мн съ мста, если я лгу. Видите, какъ вы были неправы ко мн. Это происходило не изъ бдности, у меня былъ кредитъ, большой кредитъ у Инбрета, у Гравезена, часто у меня бывало много денегъ въ карман, но тмъ не мене я не покупалъ себ ды и забывалъ объ этомъ. Вы слушаете меня? Вы ничего не говорите, не отвчаете, вы не отходите отъ камина, вы стоите и дожидаетесь, чтобы я ушелъ?

Она поспшно подошла ко мн и протянула мн руку. Я съ недовріемъ посмотрлъ на нее. Длаетъ ли она это по сердечному влеченію или только для того, чтобы отвязаться отъ меня?

Она обвила мою шею руками, ея глаза были полны слезъ.

Я стоялъ и смотрлъ на нее. Она протянула мн губки; я не врилъ ей: она приноситъ мн себя въ жертву; это средство, чтобъ притти къ какому-нибудь концу.

Она сказала что-то шопотомъ; мн послышались слова:

— Я васъ все-таки люблю! — Очень тихо и неясно она сказала это, можетъ-быть я неврно разслышалъ, возможно, что она сказала не эти слова. Но она вдругъ бросилась ко мн на грудь, обняла обими руками мою шею, поднялась на цыпочкахъ до моихъ губъ и замерла въ долгомъ поцлу.

Я боялся, что она принуждаетъ себя къ такой нжности, и сказалъ только:

— Какъ вы прекрасны сейчасъ!

Больше я ничего не сказалъ. Я крпко обнялъ ее, отступилъ назадъ, толкнулъ дверь и вышелъ. Она осталась въ комнат.

ЧАСТЬ IV