Голод (пер. Химона)

Пока я раздумываю надъ этимъ, на углу площади и Гависгаде происходитъ встрча, которая заставляетъ меня вздрогнуть и свернуть въ сторону. Такъ какъ мн это не удается, то я смло выступаю впередъ, очертя голову. Я стою лицомъ къ лицу съ «Командоромъ».

Я становлюсь намренно нахаленъ и длаю шагъ впередъ, чтобъ обратить на себя его вниманіе, я длаю это не для того, чтобъ возбудить къ себ состраданіе, но чтобы поглумиться надъ самимъ собой, упиться презрніемъ къ собственной своей особ. Я бы могъ лечь на тротуаръ и просить «Командора» наступить на меня, на мое лицо. Я даже не здороваюсь съ нимъ.

«Командоръ» видитъ, что со мной что-то неладно, онъ замедляетъ шагъ, а я говорю ему, чтобъ задержать его:

— Я былъ бы уже у васъ и принесъ вамъ что-нибудь, но ничего путнаго у меня не выходитъ.

— Вотъ какъ? — говоритъ онъ вопросительно. — Значитъ, вы еще не кончили?

— Нтъ, я еще не кончилъ.

Любезность «Командора» трогаетъ меня, на глазахъ у меня выступаютъ слезы. Я кашляю, чтобъ придать себ суровый видъ. «Командоръ» всматривается мн въ лицо.

— Послушайте, да есть ли у васъ на что жить? — спрашиваетъ онъ.

— Нтъ, — говорю я, — я сегодня еще ничего не лъ, но…

— Да вдь нельзя же допустить, чтобы вы умерли съ голоду, — восклицаетъ редакторъ и суетъ руку въ карманъ.

Теперь во мн просыпается чувство стыда. Шатаясь, я отхожу къ стн и вижу, какъ «Командоръ» роется въ своемъ кошельк; но я не говорю ни слова! Онъ даетъ мн десятикроновую бумажку. Безъ всякихъ разсужденій онъ даетъ мн десять кровъ. При этомъ онъ повторяетъ, что нельзя, чтобы я умеръ съ голоду.

Я бормочу на это какой-то протестъ и не хочу братъ билета. Съ моей стороны это безстыдно и, кром того, это черезчуръ много…

— Берите поскорй! — восклицаетъ онъ и смотритъ на свои часы. — Я жду поздъ. Вотъ ужъ слышно, какъ онъ подходитъ.

Я взялъ деньги; я изнемогъ отъ радости, я ни слова не сказалъ ему, я даже не поблагодарилъ его.

— Пожалуйста, не стсняйтесь, — сказалъ наконецъ «Командоръ», — вы можете написать что-нибудь за эти деньги.

Онъ ушелъ.

Когда онъ прошелъ уже нсколько шаговъ, Я вдругъ вспомнилъ, что я не поблагодарилъ его за эту помощь! Я попробовалъ его догнать, но не могъ двигаться скоро, ноги мои подкашивались и я чуть было не упалъ. А онъ тмъ временемъ все удалялся. Я хотлъ окликнуть его, но у меня не хватило храбрости, а когда я, наконецъ, ршился и крикнулъ ему разъ, два, онъ уже былъ далекъ, а голосъ мой былъ черезчуръ слабымъ.

Я стоялъ на тротуар, смотрлъ ему вслдъ и тихо плакалъ. — Никогда ничего подобнаго со мной еще не случалось, — говорилъ я себ. Онъ далъ мн десять кронъ. Я вернулся, всталъ тамъ, гд онъ стоялъ и началъ подражать всмъ его движеніямъ. Я поднесъ билетъ къ самымъ глазамъ, осмотрлъ его съ обихъ сторонъ и началъ проклинать, во все горло проклинать. Это былъ десятикроновый билетъ, сунутый мн въ руку, какъ нищему.

Вскор посл этого, а можетъ-быть немного времени спустя, потому что кругомъ все стало тихо, — я очутился на Томтегаден передъ № 11.

Постоявъ минутку и удивившись, что я второй разъ стою передъ этой дверью, я вошелъ въ ночлегъ для прізжихъ. Здсь я нашелъ пріютъ.

* * *

Вторникъ.

Солнце и тишина. Удивительно ясный день.

Снгъ стаялъ; всюду жизнь, веселіе, счастливыя лица, улыбки, смхъ. Изъ фонтановъ поднимаются водяныя струйки, золотясь отъ солнца, отражая лазурь неба…

Въ полдень я вышелъ изъ своей квартиры на Томтегаден, гд я все еще жилъ, и направился въ городъ. Я былъ въ прекрасномъ настроеніи духа и толкался на самыхъ оживленныхъ улицахъ, разглядывая людей. Еще не было семи часовъ, когда я уже прохаживался по площади св. Олафа и украдкой поглядывалъ въ окна дома № 2. Черезъ часъ я ее увижу. Все время я ходилъ въ состояніи какого-то легкаго страннаго страха. Что-то будетъ! Что я ей скажу, когда она спустится по лстниц? Добрый вечеръ; сударыня? Или разв только улыбнуться? Я ршилъ остановиться на улыбк. Само собой разумется, что я при этомъ низко ей поклонюсь.

Мн было стыдно, что я такъ рано забрался сюда, я удалился и началъ ходить взадъ и впередъ по Карлъ-Іоганнштрассе, не спуская глазъ съ университетскихъ часовъ. Когда было восемь часовъ, я пошелъ по Университетской улиц. Дорогой мн приходитъ въ голову, что я могу опоздать на нсколько минутъ; я началъ шагать изо всхъ силъ. Нога побаливаетъ, но въ общемъ состояніе ничего.

У фонтана я остановился, чтобъ перевести духъ; долго я стоялъ тамъ и смотрлъ въ окна дома № 2; но она не приходила; ея не было. Ну что же, я могъ подождать: мн торопиться некуда; можетъ-быть ее что-нибудь задержало. И я снова принялся ждать.

Но вдь не приснилось же мн все это, въ конц-концовъ! Наша первая встрча вдь не продуктъ моего воображенія! Тогда, въ ту ночь, я лежалъ въ лихорадк. Я началъ размышлять безпомощно на эту тему и, въ конц-концовъ, ужъ ни въ чемъ не былъ увренъ.

— Гм… Кто-то кашлянулъ за мной. Я слышу этотъ кашель, слышу легкіе шаги вблизи меня; но я не оборачиваюсь и продолжаю смотрть на большую лстницу.

— Добрый вечеръ! — раздается около меня.