Голод и тьма

– Трувор в этом месте свой город построил, а не там, где сейчас крепость. Там и холм остался – Труворова могила. А рядом – Ключи двенадцати апостолов, где вода святая.

Мы поблагодарили игумена и братию, оставили им серебра, и направились в Труворово городище.

7. Допри ден!

Издалека Николин монастырь представлял собой грустную картину – полуразрушенные стены, храм Николы без купола, груда камней на месте келий… Из новых построек – недавно построенная двухэтажная изба, судя по всему, обитель немногих монахов. Я решил озадачить местные власти, чтобы они прислали людей, да хотя бы изборских беженцев, для восстановления монастыря. Во-первых, это святое место. А во-вторых, при смуте (которую, возможно, и получится пресечь, а если нет?) или нашествии шведов (хоть это пока маловероятно) каждый монастырь желательно превратить в грозную крепость.

Своих людей я послал в близлежащий Изборск, чтобы они поговорили с местным старостой. Со мной, несмотря на все мои уговоры, увязался Юра Заборщиков.

Когда мы подъехали к обители, то увидели человека в рясе с тачкой камней, которую он вез к бреши в стене. Несколько монахов споро закладывали ее камнями.

– Здрав буди, брате! – сказал он мне. – Кто еси?

– Алексей, князь Николаевский и Радонежский, – ответил я. – А вас как именуют, брате?

– Аз есмь отец Варсонофий, грешный игумен сей обители.

Я поклонился и сложил руки для благословения. Монах перекрестил меня и дал мне поцеловать свою длань, а я спросил:

– Отче, а почему ты сам камни возишь?

– Так ведь, княже, рабочих рук у нас мало, всего дюжина иноков, вот и приходится самому поработать.

Когда же я заметил, что в шестьдесят лет лучше предоставить работу другим, он рассмеялся и сказал:

– А вот и не угадал! Семьдесят мне уже, княже. Но с Господней помощью бодр я, и силенки пока есть.

– А можно и мне помочь?

Игумен строго посмотрел на меня и сказал:

– Не княжеское это дело. Ладно, сейчас закончим, и приходи на молебен, а затем на трапезу.

Внутри церкви Николы все оказалось на удивление хорошо восстановлено, даже древние фрески. После молебна, мы отправились в избу. Как обычно, на первом этаже находились хозяйственные помещения – кухня с лестницей в подпол, небольшая трапезная, склад инструментов – а на втором, наверное, братское общежитие. Трапеза состояла из супа из каких-то кореньев – в отличие от Ипатьевского монастыря, это было не потому, что пост – ведь Святейший отменил в этом году Петров пост – а потому, что ничего другого у них не было.

Я рассказал отцу Варсонофию о моих идеях по рабочей силе, на что монах сказал:

– Люди сии большею частию православные чухонцы, княже, себя они именуют сето. Спорые на работу и старательные. Вот только платить нам им нечем. И даже накормить их мы не сможем.

Я достал из седельной сумки несколько свертков с монетами и сказал:

– Отче, прими мой скромный дар. Здесь хватит и чтобы людям заплатить, и чтобы продовольствие закупить на несколько месяцев. А мы вам еще пришлем из Нарвы.

– Храни тебя Господь, княже! Вижу, что спасет он тебя от скорбей.

Он благословил нас на обратную дорогу, и мы отправились к Ключам Двенадцати апостолов – системе родников и водопадов рядом с Изборском. Вода была ледяной, но я все-таки не выдержал, разделся, и залез в природную купель, окунувшись с молитвою три раза, а затем то же сделал Юра. Как ни странно, после купания холодно не было, а на душе стало легко.

На обратном пути, когда мы проезжали через рощу, моя лошадь вдруг споткнулась и повалилась на землю – поперек дороги был натянут шнурок. Тут же из-за деревьев показалось несколько людей в шлемах и кирасах.

– Беги, – крикнул я Юре. – Кому говорю!

Он ускакал, а я вытащил револьвер (почему-то мне нравилось путешествовать с одним из «кольтов» с «Победы») и начал стрельбу.

– Wir brauchen ihn lebendig![36] – закричал один из нападающих, почему-то по-немецки.

Мне они живыми нужны не были – и я расстрелял весь барабан, с удовлетворением отметив, что четверо лежали без движения, а пятый дергался на земле с раной в животе. Бросив револьвер подальше, в кусты – это ведь тоже технология, которую они могут хоть и неуклюже, но скопировать – я достал нож. Но им я пользоваться умел плохо, кроме того, все они были в кирасах. Тем не менее, одного я все же смог-таки ударить ножом в пах. Страшный крик дал мне понять, что нападающий заговорит в скором времени фальцетом. После этого на меня набросились и начали бить, нож я выронил, но сильным ударом в незащищенную челюсть отбросил еще одного (все-таки я американский футболист…). А потом перед глазами всё взорвалось.

Очухался от сильного толчка. Вокруг было темно, и в воздухе витал странный запах. А толчки продолжались. Потом до меня дошло, что пахло свежей соломой, и что темно было потому, что я лежал на дне телеги под слоем соломы. Если бы меня положили на солому, то я не чувствовал бы каждую яму и каждый ухаб.