Голод и тьма

– Ну, тогда, может, ты нам подойдешь. Переоденьте его, – крикнул он эстам, кучковавшимся неподалеку.

Меня развязали и раздели догола. Я обрадовался, что в детстве родители сумели настоять на том, чтобы меня не обрезали; в Америке во времена моего рождения, как правило, обрезали всех – считалось, что это более гигиенично. А то объясняй ещё, почему немецкий барон обрезан, как какой-нибудь еврей… Затем мне принесли относительно чистую одежду – панталоны, камзол, чулки. Туфли на меня надели те же самые, которые уже были на мне, прокомментировав:

– А откуда они у тебя? И такая одежда?

– Выдали у князя фон Николаефф.

– А ты видел этого князя?

– Видел. Большой такой, повыше меня. Волосы светлые, глаза голубые, на лбу шрам.

Про шрам я соврал – но кто докажет?

– Хорошо, херр барон. Пойдем поедим, пока эти скоты – и он показал на эстов – приготовят вам карету.

– Я могу и верхом.

– Можете. Но, видите ли, вас нам терять не с руки. А если вы будете в карете, да еще под охраной, нам будет как-то спокойнее.

8. Гостеприимная Ливония

Со мной в карете ехали три вооруженных мордоворота – двое рядом со мной, и Альберт, сидевший напротив меня. У меня возникла было мысль вырубить их всех, но я ее отмел. Будь на моем месте Мишка Неделин или Саша Сикоев, то это было вполне реально, а так…

Альберт всю дорогу меня расспрашивал про Швабию. Конечно, я мало что знал о Швабии шестнадцатого века, когда, согласно легенде, я ее покинул. Но он знал про нее еще меньше, а я рассказал ему, что был младшим сыном в семье, и отправился в Новый Свет служить испанцам.

– Но не любят испанцы нас, немцев, и пришлось мне возвращаться в Кадис.

Альберт захохотал:

– Так бы и сказал, что проворовался, и тебя после экзекуции назад отправили. Слыхал про такое. Работал, небось, на охране добычи серебра?

– Не важно. Вот только выкинули меня в Кадисе практически без денег. Так что о возвращении домой и речи быть не могло.

– Ну и что было дальше?

– А дальше я надеялся работу найти, стреляю я хорошо. Но, когда испанцы узнавали, что я до того был в Америке, они мне отказывали.

– Да уж. А из чего ты такого стрелял, что четырех человек убил?

– У меня были два трехствольных пистоля.

– Неплохо! А откуда ты их взял?

– Привез из Америки.

Альфред ждал дальнейших пояснений, но я лишь многозначительно промолчал. Он вздохнул, и сокрушенно сказал:

– Как жаль, что мы их не нашли. Я бы от них не отказался. А как в Россию попал?

– Нанялся на проходящие мимо русские корабли, и на них проследовал в Россию. А там я служил управляющим у князя фон Николаефф. Ну не могут эти русские ничем управлять без нас, немцев.

Альберт заулыбался – похоже, если у него и оставались сомнения в том, что я немец, они после этого улетучились. Потом я по его просьбе долго рассказывал про Мексику – откуда он мог знать, что деревни, про которые я рассказывал, находились недалеко от Санта-Лусии, а не у Мехико. А вот рассказы про индейцев, их нравы, их женщин ему очень понравились. Только на мой рассказ об индейских банях он скривился, как от зубной боли:

– Варвары. Не по христиански это – мыться. Прямо как русские…

После обеда, меня разместили в комнате на постоялом дворе. Я разделся и лег в кровать, но не успел я заснуть, как в дверь постучали. Вошла молодая полноватая блондинка, лет, наверное, двадцати, и сказала на ломаном немецком:

– Мой господин, Альберт фон Каула, прислал меня к вам, чтобы я исполнила все ваши желания. Меня зовут Лииса.

Я вздрогнул, услышав ее имя, но, собравшись с силами, погладил по голове и сказал:

– Милая, спасибо тебе большое, но мне сегодня не до девушек.

Та заплакала.

– Господин фон Каула прикажет меня высечь, если я не останусь у вас до утра. Ведь он надеется с моей помощью больше узнать о вас.

Пришлось пустить ее к себе в постель – не заставлять же девицу спать на полу… После удара по голове, у меня, скажем так, чисто физиологически ничего не получалось. Потом я узнал, что после сотрясения мозга такое бывает часто, и как я смог тогда лечь с Местли и другими девочками, было непонятно. Похоже, как тогда сказала одна из наших врачих, индейская парная каким-то образом восстановила мои силы.

Здесь же парной не было, да и девушка была не просто не в моем вкусе (я любил более стройных), но и, похоже, давно не мылась, так что тело моё оказалось не готово. Подумав, я сделал все, чтобы удовлетворить ее, скажем так, другими методами, и это мне удалось – после причитаний о том, что так она не умеет, она расслабилась, лицо ее разгладилось, затем напряглось, и вот она громко застонала и всем телом прижалась ко мне. Потом она мечтательным голосом прошептала, что так хорошо ей еще никогда не было. И что она до этого вообще не любила быть с мужчинами – когда с ней спали господа рыцари, то ей всегда делали очень больно. К счастью, ей это давно не приходилось делать, а сейчас она рада, что наконец-то ей было хорошо с мужчиной.

Почему-то после этого физиологическая реакция у меня все-таки возникла, и мы сплелись уже более традиционным способом, а после любви она заснула в моих объятиях.