Голод и тьма

Утром, когда я проснулся, я был один. За завтраком, состоявшим из кружки пива и куска жареного мяса, Альберт спросил:

– Ну как тебе понравилась эта девка?

Я замялся, и вдруг вспомнил, как они относились к местным.

– Спасибо, подошла, бывало и хуже.

Тот захохотал.

– Да они тут все такие. Хуже, чем скот, вот только совокупляться со скотом церковь не велит.

Я подумал – все-таки она теперь, похоже, в некоторой мере моя союзница, вдруг пригодится – и сказал:

– Слушай, не мог бы ты отдать ее мне, пока я у вас в гостях?

Тот улыбнулся и сказал:

– А что, и отдам. Корчма-то тоже господину барону принадлежит, и людишки местные – все его. Поедет на той телеге, на которой ты уже успел полежать.

Куда мы ехали, я не видел – занавески в карете были все время задернуты. В дороге мы провели, наверно, часа четыре, после чего карета остановилась. Альберт отдернул занавеску, взглянул наружу, и сообщил.

– Приехали. Добро пожаловать в замок Киррумпэ. Дорогой барон, выходите.

9. Прелестная баронесса

Я вышел на просторный внутренний двор довольно крупного замка. Большая часть строений была в руинах – но стены и цитадель были, судя по новой кладке, недавно восстановлены, а деревянная церквушка построена заново – от большой церкви оставались алтарная часть и две стены. Похоже, над ней тоже велись работы – на половине ближе к алтарю уже красовалась деревянная крыша.

А посредине двора стояла виселица, на которой висело окровавленное тело светловолосого мужчины, а рядом с ней торчали два столба, к которым были привязаны двое – мужчина, на котором была всего лишь набедренная повязка, и обнажённая женщина.

– А их за что?

– А это госпожа баронесса приказала, – охотно ответил Альберт и заулыбался. – За что, не знаю, меня ведь не было пару недель. Но догадаться несложно. Думаю, тех, кто у столба, за нерадивость, а того, кто висит… Да как тебе сказать. Может, конечно, и за воровство, но слишком уж мальчик смазливый. Барон уже старый, и баронесса любит побаловаться со слугами. А когда они надоедают, то оказываются на виселице.

– А как на это смотрит барон?

– Да ему всё равно – баронесса уже ребёнка родить не может, так что он закрывает на это глаза, лишь бы она его оставила в покое. У самого его давно ничего не получается… Она мне сама и рассказала.

Я не успел спросить, где именно она ему об этом сказала, когда вдруг распахнулись двери цитадели, и походкой беременного пингвина вышел пузатый старикашка. Альберт низко поклонился, толкнул меня, но я кланяться непонятно кому не стал.

Толстяк вперил в меня свои бесцветные глаза и заорал:

– А ну кланяйся, русская свинья!

Я ответил холодно:

– Барон фон унд цу Нойфен неизвестным не кланяется.

Тот побледнел, перевёл взгляд на фон Каула, и завизжал:

– Я приказал доставить русского, а этот остолоп привёз мне немецкого барона! Альберт, это ещё что такое?

– Всё хорошо, херр барон, этот барон работал у русских.

Старикашка чуть успокоился и вновь обратился ко мне:

– Меня зовут барон фон Лампе. Это мой замок – меня им наградил мой король Сигизмунд за верность против предателей-протестантов, узурпировавших шведский трон, по праву принадлежащих ему. Барон, вы католик?

– Да, барон, – сказал я и мелко перекрестил сердце.

– А можете рассказать про этих русских?

– Хоть сейчас, – сказал я. Во время моей поездки я тщательно обдумал свою легенду, а также что можно говорить, а что нет.

– Нет, мне не нужно. Завтра я отправлю гонца, и скоро за вами приедут люди Его Величества. Им вы всё и расскажете. А пока будьте моим гостем.

Мне показали мою "гостевую комнату" – находилась она на третьем этаже, и на окне её красовалась самая настоящая толстая решётка. Бежать отсюда было практически невозможно, по крайней мере, без пилы и верёвки. Тем более, что в оконце я всё равно бы не пролез. Да и оказался бы я на дворе – и что дальше?

Я попросил тазик с водой, слуга удивился, но куда-то за ним пошёл. Но умыться я не успел – вошёл другой слуга и торжественно объявил, что меня ожидают к ужину.

В большом каменном зале было холодно – камин, понятно, никто не топил, немцы – народ бережливый. Во главе стола сидел барон, а с другой стороны – баронесса.

Баронеса фон Лампе более всего напоминала розовую откормленную свинью – не только формой и запахом, но и носом в форме пятачка. Ансамбль дополняли коротенькие сардельки-ручонки, растрёпанные тёмные волосы, и белёсо-синие глаза. После того, как я поздоровался с бароном, я подошёл к даме и представился.

– Как же, как же, барон, наслышана – сказала она с акцентом уроженки то ли Саксонии, то ли Тюрингии. – Да и про ваш замок Нойфен я слыхала. Моя кузина вышла замуж за ваших соседей – графов фон Тек.

В замке Тек, точнее, в бетонной его "реконструкции" двадцатого века, я успел побывать – когда-то с его помощью графы фон Тек держали под контролем торговый путь из Баварии через Швабию в долину Рейна, а также в Эльзас и Пфальц, и далее во Францию. Но в шестнадцатом веке замок был уничтожен восставшими крестьянами, и графы поселились в городке Кирххайм.