Голод и тьма

Кроме того, меня попросили похлопотать о беспошлинной торговле с Москвой и с «твоим городом Радонежем». Меня удивило, что в данный момент у них брали мыто и при въезде в Радонеж, и не доезжая до Москвы. Они же были готовы гарантировать те же привилегии и для московских и радонежских купцов. А вот для английских и других иноземцев они предлагали запретить свободную торговлю, «ведь и нам не можно прийти в Англию и тамо торговати».

Про Радонеж я сразу же составил им грамоту, не забыв упомянуть и то, что сей «привилей» действует ровно столько, сколько радонежские купцы могут «так само» торговать и в Ярославском уезде. Про Москву и про англичан, равно как и про нижнюю Волгу с Яиком, я пообещал обсудить с государем.

– Токмо вы ведаете, – вещал я на своем подобии языка начала семнадцатого века, – что негоже отбирать «привилей» у английских гостей целиком. Потребно сробити, чтобы фактория была, где русские купцы и английские торговать могли бы. Архангельск, например, либо становище на Мурмане, может, Териберка.

Идея им, в общем понравилась, но Териберка показалась им далеко, а вот архангелогородскую факторию они сочли приемлемой. Ну что ж, придется заняться всем этим, тем более, Василий Иванович Щелкалов постоянно работал над отменой привилегий там, где они не были взаимными. Озадачим его.

5. По матушке по Волге…

Команда "Святого Алексея" состояла из степенных волжских мужиков; они гордились тем, что владелец их корабля – сам князь Николаевский. Я хотел им сразу подарить по недавно отчеканенной в Москве двадцатикопеечной монете, но капитан Иван Бородин – звание ему присвоил я, до того он был лишь головой артели – сказал строго:

– Благодарим тя, княже! Но негоже нам платить за то, чего мы ещё не сробили. Пошли, что ли, в Толгу, в святую обитель, увидишь, как мы ходим.

Мы и отправились в монастырь, находившийся где-то в дюжине километров к северу от городских причалов. Дошли мы на парусах и вёслах где-то минут за сорок, не больше. В самой же Толге я, как водится, встретился с её игуменом, Феодосием.

Тот встретил меня весьма приветливо.

– Благослови тебя Господь, княже! Писал мне про тебя и Патриарх, и святитель Иринарх, и иные мнозие. Добрые ты дела делаешь, людей от глада и мора спасаешь, границы защищаешь.

Феодосий сумел весьма рачительно распорядиться привозимым из Ярославля продовольствием. Сам монастырь был укреплён, достраивался второй каменный храм, вокруг росли картофель и лён, а также разнообразные овощи. Была начата постройка хорошей дороги на Вологду; вдоль Волги дорог не строили – летом ходили на судах, а зимой на санях по льду. В близлежащих посёлках были организованы промыслы, а также раздача пищи для пожилых и немощных. Для детей двухлетние школы существовали и ранее, сейчас же, по благословению Патриарха, открыли и классы "для чад, добро учащихся" – пока третий, с прицелом ещё на три-четыре. Ну и, наконец, создавались рыболовецкие артели, причём рыбацкие суда были, как правило, пожертвованы купцами.

Игумен для нас отслужил благодарственный молебен Пресвятой Богородице, а затем распрощался с нами, и мы пошли вниз по реке.

Путь по реке до Ярославля занял менее получаса. Тем не менее, когда мы подходили, солнце как раз начало превращаться из оранжевого в зелёное. А когда я вернулся в свои покои, со мной связались из Казани и сообщили мне, что корабль с моими ребятами уже на полпути между Соликамском и Казанью. Подумав, я предложил встретиться в Нижнем Новгороде; по оценке Бородина, им туда идти было где-нибудь две недели, нам же – от силы неделю. По дороге я решил посетить Кострому – город, знаменитый Ипатьевским монастырём, по преданию, заложенным Четом, легендарным предком Годуновых.

Представьте себе патриархальный городок на левом берегу Волги, террасой спускавшийся к реке. Ипатьевский монастырь оказался за речкой Костромой, над слиянием её с "матушкой". Выглядел он не так, как в путеводителях – стены и часть корпусов уже существовали, но величественный Троицкий собор был трёхглавым и со шлемовидными куполами, с небольшой пристроенной звонницей. Многие другие здания были деревянными, хотя келейные корпуса и палаты Годуновых, где они останавливались, когда посещали Кострому, уже были построены из камня.