Голод и тьма

А вот дорога на север, на Сергиев посад, была построена монастырскими крестьянами и резко отличалась от радонежской как по мощению, так и по ширине. Тем не менее, продвигались мы достаточно быстро, и при очередном выезде из леса перед нами возник неправильный прямоугольник стен монастыря и каменные храмы – Успенский, Троицкий и Духовский, величаво поднимавшиеся над стенами. Сами же стены усиленно ремонтировались и надстраивались. Монастырь в моем прошлом осадили поляки и войска Лжедмитрия, и он продержался в осаде четырнадцать месяцев. Неизвестно было, как будут развиваться события в теперешнем будущем, но я был рад, что монастырские власти позаботились об укреплении оборонной мощи.

Меня встретил архимандрит Кирилл, седоволосый старец в клобуке и рясе, практически не выделявшийся на фоне остальных монахов, кроме панагии на его груди. Я подошел, низко поклонился и встал под благословение.

– Здрав буди, княже, – будничным голосом сказал тот. – А мы для тебя покои в гостевом доме приготовили, и для твоих людей такоже. А когда заселитесь, приходите на трапезу!

Ужин оказался весьма скудный – пареная репа и хлеб. Нам, несмотря на протесты, положили по маленькой рыбке; я попробовал уговорить архимандрита забрать мою, на что он с улыбкой ответствовал, что он такой же монах, как и все остальные, и негоже ему есть то, что не достаётся другим. Зато он достаточно подробно рассказал о состоянии дел в монастыре и окрестностях. Как и у Радонежа, голодающих практически не было, но где-то половина местных крестьян ушла, в основном в тот же Радонеж. Другие же трудятся на усилении монастырских стен и на постройке и ремонте дорог.

– Зерна и рыбы у нас, а также картопеля, слава Господу нашему, достаточно будет и для монахов, и для мирян наших. Да и радонежцы нам помогают. Не будут у нас люди от голода умирать. Озимые высажены, картопель ваш к посадке готов, сажать будем, как нам твой Леонид скажет. Да и монахи в полях трудятся и рыбу ловят. А по неделям[33] и нам, инокам, рыбка полагается.

Я спросил его и про школы, и он с гордостью показал нам монастырскую, присовокупив, что при каждом храме тоже школа имеется. А после этого он лично провел нас по святыням монастыря и вместе с нами помолился и святому Сергию, и святому Максиму Греку, и многим другим, а затем нас отвели в наши покои.

Условия в странноприимном доме были спартанские, но было очень чисто, и имелась непременная банька. Банщиками служили двое монахов постарше, и так, как они исхлестали нас вениками, со мной не было никогда – я подумывал даже написать в комитет ООН по предотвращению пыток, но вовремя вспомнил, что ООН еще нет и неизвестно когда будет. Зато после экзекуции я чувствовал себя практически новорожденным, столь целебными были данные процедуры.

В гостях мы не задержались, и поехали в Александровскую слободу, где кончалась хорошая дорога. Там пришлось остаться на четыре дня, пока дорога на север хоть немного подсохла.

Связавшись с Казанью, мы узнали, что ледоход на Волге уже начался, а на Каме лед еще стоит, так что неизвестно, когда мои геологи смогут отправиться в Ярославль. Спешить было некуда, и мы через Переславль вновь отправились в Борисоглебский монастырь, где нас на сей раз приняли намного более приветливо, а я сразу же пошел к святителю Иринарху.

– Добро сделал, что пришел, княже, – услышал я знакомый голос, потом дверь отворилась, и я вошел внутрь крохотной кельи. На сей раз, святитель подробно расспрашивал меня о мерах преодоления голода, потом сказал:

– Господь помог тебе, княже, но и ты угодил Господу. Ступай, да пребудет с тобой благословение Господне. Увидимся мы с тобой еще не раз, но нескоро.

И, перекрестив меня, он закрыл за мной дверь кельи. Я остался в обители еще день, но Иринарх меня больше не принял., так что вскоре я через Ростов приехал в Ярославль. Льда на Волге уже не было, а из Казани пришла весточка о том, что и Кама вскрылась, но ледоход еще не кончился. Так что, погуляв по Ярославлю и посетив несколько монастырей, мы спустились по Волге до Костромы, вотчины Годуновых, где и остались дожидаться ребят. И я отправился в Ростов, обратив внимание, что, хоть в деревнях не хватало множества семей, а ещё больше мужчин, но здесь народ не голодал. На мои вопросы отвечали, что часть ушли в Радонеж, но большинство на работах – кто на дорогах, кто на рыбной ловле в озере Неро, а многие ушли в Ярославль. В Ростове же в Спасо-Яковлевом монастыре находилась контора по распределению зерна, рыбы и картофеля среди пожилых и немощных горожан и жителей близлежащих поселений. Рыба была местная, с озера Неро, картофель тоже, а вот зерно в большинстве своём прибыло, по словам настоятеля, из Ярославля. И что предложения о поставках зерна через монастырскую сеть они отвергали – в других местах это нужнее. Так что и в других местных монастырях, несмотря на то, что они, как я помнил, весьма неохотно принялись за подготовку к голодным годам, излишков пропитания не было, но и недостатка тоже.