Голод

– Действительно, зачем? – повторяет Голод. – Я задавался тем же вопросом. Позволь мне спросить тебя: почему рождение и смерть не происходят одновременно?

– Это же бессмыслица, – говорю я, делая еще один глоток пряного рома.

– Прежде чем умереть, нужно жить, – продолжает всадник. – Есть определенный порядок вещей, даже в божественных делах – особенно в божественных. Мы с братьями приходим когда приходим, потому что такова природа нашей миссии – и природа вашей судьбы.

Глава 34

В эту ночь всадник много рассказывает о себе. Очень много. Больше, чем когда-либо. Это то, что владеет моими мыслями, пока я роюсь в кладовой. Размышляя о неожиданной откровенности Голода, я беру чипсы из маниоки и сырный хлеб и кладу на пол.

Не знаю, всегда ли Голод был готов поделиться всем этим, просто я только теперь почувствовала, что могу задать ему эти вопросы… или это он только теперь почувствовал, что может мне ответить.

Беру корзину с сушеным инжиром и еще одну – с кешью и тоже ставлю их на пол. Вот колечко салями и еще одна корзинка – с бразильскими орехами. Я забираю их тоже и опускаюсь на пол, прислоняясь спиной к мешку с рисом.

– Я не буду сидеть на полу, – говорит Голод, глядя на меня с презрением.

– Тогда ешь стоя, – отвечаю я. Мне, в конце концов, наплевать.

Он ставит бутылку вина, которую все еще держит в руках, на ближайшую столешницу. Затем неожиданно хватает меня и уносит от еды, остановившись только для того, чтобы прихватить с собой пряный ром.

– Эй! – возмущаюсь я. – Мне удобно было.

– Там тебе понравится больше, – настаивает он.

– А, ну конечно, тебе же лучше знать, чего я хочу.

Голод бросает на меня взгляд – адски горячий, и теперь я снова думаю о его губах… и о других частях тела, которые уже видела сегодня.

За всем этим я едва замечаю, что мы уже вышли из кухни в столовую.

Жнец ногой выдвигает стул и с размаху усаживает меня на него. Мгновение спустя ставит ром на стол передо мной.

– Чтобы ты не скучала, пока я не вернусь, – говорит он мне на ухо.

С этими словами он выходит из столовой. Я слышу, как он шуршит чем-то в кладовой. Когда он возвращается, в руках у него корзина с сырным хлебом, чипсы из маниоки, салями и кешью.

Я смотрю на него, подняв брови.

– Ты что, за слугу сегодня?

– Я накрываю нам стол к ужину, – поправляет он, прежде чем исчезнуть снова.

Проходит минута, и Голод возвращается с вином и оставшейся едой, бесцеремонно швыряет на стол головку сыра с торчащим в ней ножом.

– Ты мой слуга, – повторяю я, будто не веря своим глазам.

Голод выдвигает соседний стул и садится, а потом хватает мой, разворачивает и подтаскивает к себе. Так близко, что мои бедра оказываются зажаты у него между колен и мне больше некуда смотреть, кроме как на него.

Это… уютно.

Жнец протягивает руку через весь стол за бутылкой.

Я с любопытством наблюдаю за ним, не понимая, что он делает.

Он встречается со мной взглядом, и на его губах играет хитрая улыбка. Затем он берет меня за подбородок.

– Что ты?..

Всадник подносит к моим губам ром.

– А вот теперь, цветочек, я тебе услужу.

И вливает в меня напиток.

Я смотрю на него, глотая ром, и, может быть, у меня просто воображение разыгралось, но кажется, в его глазах тлеет какой-то огонек.

Стараюсь не смотреть на него, но от его вида – от загорелой кожи до жестоких чувственных губ и переменчивого взгляда – у меня в животе становится легко и порхают бабочки. Едва ли мне когда-то случалось сидеть рядом с человеком такой умопомрачительной красоты.

Голод долго не отрывает бутылку от моих губ, а я все пью и пью, и мы оба смотрим друг на друга.

Я снова чувствую то легкое, воздушное порхание в животе, от которого кажется, что я могу взлететь.

Это все алкоголь, говорю себе.

Не отводя от меня взгляда, всадник наконец отрывает бутылку от моего рта и подносит к своему.

Жар опаляет мне низ живота.

Жнец все пьет и пьет… и пьет. Он не останавливается, пока не осушает бутылку до дна.

С тяжелым стуком ставит ее на стол.

– Хочешь еще одну демонстрацию? – спрашивает он.

– Демонстрацию? – переспрашиваю я в замешательстве. Я все еще растерянна от того, что Голод только что выпил весь ром.

Его рот изгибается в улыбке.

– Будем считать, что это значит «да».

Голод встает и, прежде чем я успеваю окликнуть его, направляется на кухню. Через несколько минут он возвращается с таким количеством алкоголя, что хватило бы упоить вусмерть небольшую армию.

Он ставит свою добычу на стол, небрежно сдвинув в сторону часть еды.

– У тебя проблема с алкоголем, – констатирую я.

В общем-то, я не могу его винить. Если бы не правила Элоа, запрещавшие девушкам злоупотребление психоактивными веществами, я бы, вероятно, угодила в ту же ловушку много лет назад.

– Я убиваю людей тысячами, а ты в этом проблему нашла? – говорит он. – В том, что я слишком много пью?

Он прав.

– Убийства для меня тоже проблема.

В некотором роде.