Голод

Но как бы странно это ни звучало, видимо, это правда, потому что не проходит и десяти минут, как мы оказываемся на дороге.

Эта полоска земли кажется совершенно заброшенной, хотя я знаю, что за последние несколько часов по ней проехал не один человек. Голод направляется к главному входу в поместье.

– Знакомое чувство, – говорю я. Другой город, другой год, но все тот же жестокий всадник, жаждущий отомстить людям, которые плохо с ним обошлись.

Голод останавливается, оглядывается на меня через плечо.

– Я знаю, ты думаешь, что я сама ярость, – говорит он, словно читая мои мысли, – и чаще всего так и есть, но…

Еще слишком темно, чтобы разглядеть ясно, но, клянусь, он снова смотрит на меня голодным взглядом.

– Я не брошу тебя. Я и в первый раз, когда мы встретились, не хотел тебя бросать. У меня в голове все путалось, Ана. Подожди, пока я накажу людей, которых нужно наказать, и тогда я смогу думать о чем-то другом, кроме этой острой потребности убивать.

Вдалеке слышится мерный топот конских копыт. Не такой, как в прошлые разы – неторопливый, ровный. Голод снова поворачивает голову вперед, на шум, доносящийся со стороны поместья.

Он идет дальше. Я шагаю за ним, и во мне нарастает страх перед предстоящим столкновением. Впереди становится видна изуродованная арка ворот. Стук копыт становится громче, я слышу скрип колес по камням и бормотание мужских голосов. Звук этих голосов вызывает во мне новую волну страха. Я борюсь с настойчивым инстинктом, командующим мне бежать.

Голод останавливается только тогда, когда мы минуем арку и снова входим в поместье. Он стоит неподвижно под темно-синим небом, наблюдая за приближающейся, как теперь видно, конной повозкой. Оглядывается на меня через плечо, а затем жестом подзывает к себе.

– Зачем нам делать это снова? – спрашиваю я.

– Не психуй, Ана, – отвечает всадник моими же словами. – Самое веселье начинается.

От этих слов у меня внутри все переворачивается. Веселье в понимании Голода неизбежно включает в себя кровь и боль.

В слабом утреннем свете я едва различаю, что повозкой правят двое мужчин, хотя сзади, судя по звукам, сидит еще несколько.

– Это что такое? – слышу я голос одного из мужчин.

– Приготовься, – говорит Голод, когда повозка подъезжает ближе.

Больше он никак не намекает, что сейчас что-то произойдет. Но я чувствую это – легкую дрожь под ногами.

Секунду спустя земля со стоном раскалывается. Деревянная повозка перед нами скрипит, когда под ней пробиваются растения всадника, заставляя ее накрениться, а затем и опрокинуться на бок. Люди с криками летят на землю. Только лошадям удается кое-как удержаться на ногах.

Темное небо над головой словно содрогается, покрываясь густыми тучами.

Жнец подходит к тележке сзади, насвистывая на ходу какую-то мелодию.

Несколько человек уже поднимаются на ноги.

– Что за черт? – говорит кто-то.

– Не черт, – отвечает Голод, – а Жнец.

И начинает убивать.

Всадник обрушивает косу на одного человека за другим, не переставая насвистывать. Некоторые из них пытаются убежать от этой кровавой бойни, бросаясь в разные стороны.

Один из них – в ту, где стою я.

Сначала мне кажется, что он бежит к выходу из поместья, но чем он ближе, тем яснее я понимаю: он несется прямо на меня.

Бросив весы всадника, я разворачиваюсь и бросаюсь к арке.

Однако мне удается пробежать всего несколько метров, прежде чем мужчина врезается мне в спину и сбивает меня на землю. В отчаянии я пытаюсь вырваться, но тут же грубая рука переворачивает меня на спину. Я едва успеваю взглянуть в плохо различимое в тени лицо мужчины, как его руки хватают меня за горло и сжимают.

– Я убью ее! – кричит этот человек, оглядываясь через плечо. – Убью, если ты не отпустишь нас.

Свист обрывается.

Я задыхаюсь, и мне хочется только одного: оторвать пальцы мужчины от моего горла, но у меня в сапоге нож.

Нога наполовину зажата под тяжестью этого человека, и мне удается лишь чуть-чуть подтянуть ее, прежде чем он наваливается на нее всем своим весом, но и этого достаточно.

Я на ощупь ищу рукоять, хотя зрение уже начинает затуманиваться. Наконец, пальцы натыкаются на нее, и я выхватываю клинок, порезав ногу.

Не колеблясь, вонзаю нож в бок противника.

Мужчина вскрикивает, его хватка ослабевает. Я успеваю глотнуть воздуха, но тут же его руки снова сдавливают мне шею.

Я замахиваюсь ножом и бью снова.

Он кряхтит, но держит крепко.

Боже милостивый, отпусти меня!

Прежде чем я успеваю нанести еще один удар, чья-то нога в сапоге скидывает мужчину с меня.

Я лежу, задыхаясь, а Голод шагает ближе, и его сапог становится на горло моего противника. При виде Жнеца у того вырывается испуганный вскрик.

С неумолимым выражением лица Голод смотрит на этого человека, а за спиной у него торчит коса. Сзади в землю ударяет молния, освещая доспехи и волосы всадника.

Бу-у-ум! Бум, бум, бум!

– Никогда не тяни свои лапы к тому, что принадлежит мне, – говорит всадник.

А затем раздавливает мужчине горло.