Гой

Петя в панике бросил жердь там, где стоял, а сам растянулся на полу. В такой пыли ему уже больше никогда в жизни лежать не довелось. Все стихло, но он лежал, не шелохнувшись и почти не дыша, не меньше часа. Когда вечность все-таки прошла, Петя поднялся и, будучи уверен, что время все уже списало, спустился с чердака. Мысли были заняты тем, как отряхнуться от пыли, чтобы не привлекать к себе внимания. Других больших забот в мире как будто уже не существовало. Почти спокойно он вошел в подворотню и тут же увидел на улице то, во что верить не хотелось. Грузовик продолжал стоять там, где остановился. А вокруг него творилось нечто невозможное, состоящее из милицейских машин, толпы зевак и людей в белых халатах. Пете захотелось не просто исчезнуть, но переместиться в какую-то другую жизнь, где всего того, что сейчас с ним происходило, быть не могло. Он начал пятиться в надежде остаться незамеченным, и тут в подворотню заглянула женщина какого-то усредненного возраста, похожая на дворничиху. Только метлы в руках не хватало:

– Думал, что все прошло? – ухмыльнувшись спросила она, и пошла дальше своей дорогой.

«Откуда она знает?».

Не помня себя, Петя вернулся домой, сел в кресло перед журнальным столиком и застыл в надежде, что вместе с ним застынет и время.

16.

Так, в свои восемь лет, Петя приобщился к одному из важнейших генетических ужасов родины – страху, что за ним придут. Вернулась с работы мама, приведя сестричку, забранную из детского садика, совсем уже вечером вернулся папа. Петя прислушивался к каждому шороху на улице и в подъезде. Но за ним все не шли. Дело, конечно же, оставалось за ночью. Вот когда не прийти за ним просто не смогут.

Не пришли почему-то и ночью.

То, что с сыном творится неладное, бывшая Анечка Фишер, а ныне Анна Самуиловна Свистун, учительница начальных классов Школы Передового педагогического мастерства, поняла сразу, как только его увидела. Поняла и то, что дело настолько серьезно, что мальчика нельзя расспрашивать ни о чем. Зато хотя бы папа не замечал ничего, то есть ничего того, что происходит с женой и сыном. Сидя за столом, накрытым супругой, он гремел о том, что дурак Никита таки доведет до войны, полагая, что ничего более важного, чем его рассуждения о политике вслух, для нее быть не может.

– Наши обосрались в ООН! – как будто даже радуясь этому обстоятельству, торжественно возгласил он.

– Какие наши? – устало просила жена.

– Опять? – рассердился Семен.

– Что опять?

– То опять!

Нет, к счастью, он решительно не замечал того, что в его доме неладно.

Но по городу уже даже не ползли, а парили в воздухе зловещие слухи, что будто бы на проспекте Мира прямо посреди бела дня был то ли убит, то ли таинственным образом внезапно умер за рулем шофер грузовика, ветеран труда и бывший фронтовик. Утром везде от рынков до обкома партии только об этом и говорили, но уже днем о скоропостижно погибшем на проспекте Мира шофере все сразу забыли, словно его и не было, потому что воображение горожан потрясло событие куда более яркое по части обстоятельств трагического исхода. Не в силах окончательно поверить в то, что это произошло в их городе, люди рассказывали друг другу, что в районе Трамвайной площади какой-то мужчина столкнул с подножки вагона мальчика, и тот упал под колеса, тут же оставшись без ног. До приезда скорой помощи мальчик был еще жив и даже приходил в сознание. Люди вокруг, пережившие всякие грозные эпохи, просто не знали, что тут поделать. Уже в карете скорой помощи ребенок скончался. Горожане сокрушались и более всего жалели его несчастную мать.

Звали погибшего мальчика Гриша Каплан, но людям казалось, что имя в данном случае не имеет для них никакого значения. В обкоме партии настроились на проведение массовых образцово-показательных похорон на общегородском кладбище, но родные погибшего неожиданно заупрямились, настояв на том, чтобы захоронение было произведено на пока еще действующем еврейском кладбище.

– А вы заметили, как евреи постепенно наглеть начинают? – со значением и не без толики далеко идущего кокетства спросила курьерша отдела писем помощника заместителя второго секретаря по идеологии. В ответ он окинул ее тяжелым и задумчивым взглядом, но слова не проронил.

– Так они же такое мероприятие нам сорвали, – оправдываясь, произнесла она, но набравшись духу, добавила: – И я вообще не понимаю, полезны они для нас или вредны.

– В каком смысле вредны и в каком смысле полезны? – мрачно спросил помощник заместителя, но курьерша и не думала униматься, прямо заявив:

– Я уверена, что все они против нас.

– А мы – это кто?

– Славяне.

– Так вот почему вы так осмелели, – как бы только сейчас догадался помощник заместителя. – И давно ли вы себя славянкой осознали, позвольте узнать?

Курьерша потупилась и услышала суровое: