Гой

Между тем Юля сочиняла совершенно незаурядные стихи, являвшиеся в заведомо причудливых формах и туманных смыслах, неожиданно цеплявшие каким-нибудь прозрачным двустишием, возникавшим посреди как бы сумбурного верлибра, например: «Ночка, ночка, ночка, ночка, утро в розовых чулочках». Наверное, она была гениальна. Не меньше стихов удивляли ее работы по части изобразительного искусства. И ведь стихи иногда публиковались, и картины порой выставлялись, но ни гроша автору не приносили, ни имени не делали, что Иосифа не удивляло. Делать себе имя и зарабатывать деньги Юля не просто считала чем-то ниже своего достоинства, но она как бы вообще жила вне этих страстей и категорий. Возможно, на нее работало далекое будущее, а вот настоящее и ближайшее будущее практически ее игнорировали.

Иосиф иногда пытался внушить Юле, насколько необходимо найти какую-нибудь постоянную работу, но чувствовал себя при этом хуже, чем идиотом. Чувствовал себя чуть ли не гадом каким-то. Правда, Юля иногда все же устраивалась на должности вроде продавщиц или секретарш, но это всегда заканчивалось одним – разумеется, сексуальными домогательствами со стороны доброго работодателя. Как правило, не проработав и недели, Юля уходила. Однажды она начала хватать Иосифа за руки, он одернулся, а Юля спросила:

– Тебе было бы приятно? А это вот так.

Как она умудрялась одеваться невероятно изысканно для Израиля, было ее фирменным секретом. Но выглядела она утонченной и манерной поэтессой Серебряного века русской поэзии. И вот в таком виде она бегала по горам и разгуливала по глухим лесам. Это была ее фишка из фишек. Причем в своих изысканных одеяниях она вполне органично вписывалась в антураж девственно-дикой природы. Но что в этом было удивительного? Если бы посреди леса вдруг возникла фея со всеми своими прибамбасами и в бальном платье, то разве это выглядело бы чем-то противоестественным?

Иосифу представлялось удивительным, что в каких-то пятнадцати километрах от Хайфы располагались массивы природы, словно и не знавшие о существовании человеческих городов. Он съезжал с трассы национального значения, и роль навигатора брала на себя Юля. Где-то в горах посреди леса они оставляли машину, и тут начиналось самое интересное.

– Ты постой здесь, а я погуляю, – говорила Юля.

Но как Иосиф мог отпустить ее одну в глубь неизвестности?

– Ну как хочешь.

Произнеся это, она сразу напрочь забывала о нем. Он с трудом поспевал за ней, стараясь не упустить из виду, а она без устали поднималась на какие-то каменистые возвышенности, останавливалась в лесной глуши, к чему-то прислушивалась. Иногда падала на колени, опускала руки и склоняла голову. С кем она таким образом общалась, Юля не говорила никогда, а Иосиф не спрашивал. Наконец, она вспоминала о нем, находила поляну и предлагала возлечь прямо на траве. Иосиф не искал возражений. Когда они, обнаженные, предавались ласкам, в голубом небе над ними всегда слетались птицы. И это еще ничего. Как-то раз на крейсерской скорости в полуметре от них поляну пересекли несколько внушительных кабанов. Иосиф просто не успел испугаться.

А однажды дорогу к машине отрезал волк. Он стоял на месте и смотрел, как приближаются люди, словно понимая, что они пока не видят его. Наконец, погруженная в себя парочка застыла, осознав, кто перед ней. Иосиф подумал было поднять с земли камень побольше, но не услышал, а почувствовал слова Юли:

– Не шевелись.

Кто ж его знает, из чего исходил зверь, принимая решение, но в какой-то момент он свернул с тропы и не торопясь скрылся в чаще.

– Идем к машине. Медленно, – почти не разжимая губ, произнесла Юля.

Только захлопнув дверцу, Иосиф начал обретать боевую уверенность, и скоро обрел ее настолько, что поделился стратегическим планом на случай, если бы дело дошло до агрессии:

– Я бы двинул ему камнем по морде, а там бы мы еще посмотрели.

– Конечно, – не стала сразу возражать Юля. – Только ты бы не успел поднять руку.

И вот пришло время, когда Иосиф остался и без машины, и без Юли, и без кредитных карточек, и еще хорошо, что с квартирой. Через какое-то время он перестал звонить и писать Юле. А на кой черт, если он был не в состоянии назначить свидание? Через пару месяцев после того, как Юля ушла из его жизни, под Хайфой, как порох, вспыхнули те самые леса. Да так небывало вспыхнули, что обалдели и народ, и правительство. Через пару дней власти вынуждены были признать, что не в силах остановить пожары. На помощь пришли авиации России и Греции. Еще через пару недель стало ясно, что спасти этот лес не удастся. При тушении лесного пожара произошла и человеческая трагедия национального масштаба. Десятки курсантов пожарного училища под руководством старшего офицера полиции попытались добраться до тюрьмы, расположенной в этих горах, чтобы помочь эвакуации. Когда они были на полпути к вершине, из леса внезапно на них обрушилась стена огня. Погибли все. Словно языком их за какие-то секунды слизало.