Гой

Но он вспомнил Кристину, вспомнил, как не мог смириться с ее уходом из жизни, пока пещерный раввин, или, как его – катакомбный иудей – чуть не прямо запретил ему посещать еврейское кладбище чаще, чем раз в год.

«Это, выходит, что меня на еврейскую кровь тянуло», – всякий раз, когда ему вспоминались слова Юли про польскую кровь, думал он.

Перед крутым подъемом на гору Осик притормозил из опасения, что двигатель вдруг не потянет, пожелал себе и ему удачи, вздохнул, вцепился в руль и нажал на газ. Перед самой вершиной он свернул к православному монастырю. Выйдя из машины, открыл дверцу для Юли, но она отказалась выходить, изумив Осика.

– А нас не пустят, – пояснила она.

Ничего не сказав, он направился к воротам довольно мрачного со стороны сооружения. Убедившись, что ворота намертво заперты, он потоптался перед ними, и что делать, вернулся в машину.

– Таки не пускают, – сообщил он, – И никаких объявлений на воротах. Все сурово и гостеприимно, по-православному.

– А ты ехидный, – сказала Юля.

– Да что вы все «ехидный да ехидный»! – впервые в жизни на замечание, что он ехидный, вспылил Осик. – Обязательно раз в пять лет кто-то говорит, что я ехидный. И ты в этом смысле не в лучшей компании, Юля.

– Обиделся, – удивилась она.

– А что я был должен? Прийти в умиление?

– Мог бы и прийти, – сказала Юля, и Осик почувствовал, что она права.

– Я уже пришел, – примирительно сообщил он. – Ну что, поехали дальше? Вернее, выше?

На самой вершине горы находился францисканский монастырь и базилика безоговорочной красоты. Безоговорочной, потому что, раз ее увидев, представить себе это место без нее или что-то другое на ее месте было уже невозможно. Вся территория казалась рукотворным раем, как санатории ЦК КПСС, с той лишь разницей, что сюда мог зайти каждый желающий. Осику захотелось поделиться своим впечатлением, но Юли рядом не оказалось. Он растерялся. Как это возможно? Осик огляделся по сторонам и увидел фигуру Юли на краю обрыва. Она сидела, скрестив ноги и воздев руки к небу.

«Значит, вот оно – это место, – подумал он. – Именно оно – и никакое другое. Значит, Иисус прямо здесь внезапно воссиял неземным светом, и к нему снизошли двое, которых изумленные ученики приняли за Моисея и Илию. А что еще должны были подумать простые евреи? Русский интеллигент на их месте, наверное, решил бы, что это Толстой и Достоевский».

– Видимо, это были кореша Иисуса из космоса, – сказал Осик Юле, когда она вернулась к нему. – Другой версии у меня нет.

– Это были люди из будущего, – уверенно произнесла Юля.

– Из будущего? – переспросил Осик.

Такое ему в голову не приходило.

Они направились к базилике. Служба закончилась, и несколько разноплеменных туристов-паломников находились в храме.

«Что же это такое, их службы, – спрашивал себя Осик, – кроме того, что это, несомненно, магический обряд? Священник производит некие действия, мистически или хоть физически преобразуя материю. Но ведь дело не в этом. А в чем, в чем?.. – мысли его путались, и он попытался сосредоточиться, чувствуя, что нужно зацепиться за какую-то главную мысль. – Вот, вот. Во имя чего они это делают?». И стало понятно, что таки во имя того самого Иисуса. Вот такого, который, как всякий из некогда живших, существовал во плоти. То есть миллионы людей могут думать и врать о нем все, что им угодно, прямо на выходе из церкви, но сам магический обряд проводится именно ради него, такого, каким он когда-то был, каким бы он тогда ни был.

Рядом с автостоянкой перед монастырем Осик с Юлей сели за стол для путешествующих и развернули съестные припасы. Вдали показалась стая перелетных птиц. Март стоял на дворе, и пришла их пора возвращаться домой после зимних каникул. Вдруг над монастырем стая начала снижаться. Это было удивительное зрелище. Словно живое облако нисходило на землю. Птицы становились все крупнее и крупнее.

– Пеликаны, – завороженно произнес Осик, не отрывая от них глаз. – Чего это они?

Розоватое облако было уже прямо над головой, крупные птицы перестроились в цепь и в таком порядке сделали несколько кругов прямо над базиликой, после чего поднялись высоко в небо и продолжили путь.

Что должен подумать об этом Осик? Он и подумал то, что должен был.

– Понимаешь, – начал объяснять он Юле, – они давно не видели родины, и вот на их пути возник ансамбль привычной европейской архитектуры, и они спустились поприветствовать его, радуясь тому, что дом уже близок.

– Ну, Осик! – подняла на него глаза Юля. – Неужели ты не знаешь, что перелетные птицы во время пути иногда опускаются над знакомыми местами и делают несколько кругов, чтобы вожак сориентировался и откорректировал маршрут?

– Ну что ты? – заметив, что он насупился, спросила она. – Ну, хочешь, считай, что я неправа.

– Да нет, все в порядке, – успокоил ее Осик. – Спасибо, что не сказала, какой я ехидный.

5.