Гнев

— Порнография — хитрая штука. С одной стороны, она сопровождает прогресс и распространяется со скоростью доступного среднего образования. С другой, в так называемом прогрессивном обществе эта тема не допускает двоякого толкования. Попробуй кто-нибудь осудить порно, пусть даже с точки зрения медицинских или ментальных последствий, его тут же заклеймят позором. Обзовут совком, мракобесом, ханжой или кем похуже. С порно та же история, что с табаком или алкоголем. В публичном поле сложилось устойчивое представление, что эти вещи в разумных дозах не только безвредны, но и необходимы.

— Маниакальная приверженность здоровому образу жизни наводит на подозрения, — сказал Глеб.

— Не только маниакальная. Стоит кому-нибудь, кто в расцвете лет, скромно отказаться на застолье от бокала красного, тут же начнут выпытывать: «Почему так?», «Врач запретил?», «Не считаешь ли ты себя выше нас?», «Почему тогда не пьешь?»

— Это как измена родине, — согласился Глеб.

— Почти, — сказал Артур. — Простите, я, наверное, занудствую. Если честно, я большой консерватор. Не люблю, когда ругаются матом, когда женщина курит и когда в музыке избыток электроники. И считаю, что потеря семени скверно воздействует на мыслительную активность.

Они свернули на Островского. Веретинский переложил дипломат в левую руку, а замерзшую правую сунул в карман.

— Мне, как представителю прогрессивного общества, следует посмеяться, — сказал Глеб, — и авторитетно заявить, что в разумных дозах порно раскрепощает, просвещает и дарит радость. Тем не менее печальный опыт убеждает меня, что разумные дозы — это из области научного мифотворчества.

— Скорее из области обыденных убеждений. Хотя в данном случае они тождественны научным мифам.

Артур снимал квартиру в дореволюционном двухэтажном доме из красного кирпича. Холодный подъезд, впитавший в себя тысячи запахов, наводил на мысли о прежних временах. У лестницы сгрудились старые коляски и велосипеды, подернутые пылью толщиной в картон. На второй этаж вели полинялые деревянные ступени, постанывавшие под ногами.

Веретинский представлял себе обстановку со скомканными набросками, выжатыми тюбиками, мятой постелью и сваленными на стул вещами, но обманулся в ожиданиях. Ни тюбиков, ни набросков, ни других приспособлений для живописи Глеб не заметил, а тесная студия не содержала и намека на творческий беспорядок. Ветхий шифоньер в углу сочетался с советским виниловым проигрывателем на подоконнике, книги на стеллаже располагались по сериям. Сомнение вызывал лишь ноутбук, словно по недосмотру очутившийся на обеденном столе по соседству с хлебницей. Судя по односпальному диванчику, вопрос о жене и детях прозвучал бы бессмысленно, если не бестактно.

— Где же кисти, краски? — воскликнул Глеб.

— Заржавели от переизбытка идейности, — пошутил Артур. — Если серьезно, я работаю не здесь.

Чиркнув спичкой, он зажег плиту.

— Я включу музыку?

Глеб кивнул. Локманов наладил пластинку. Раздался бойкий барабанный перестук, и заиграл ритмичный британский рок. Очевидно, что-то из нулевых, только с бодрыми ретро-мотивами.

— Психоанализ учит тому, — сказал Артур, словно продолжая мысль минутной давности, — что секс и тем более порно не ведут к удовлетворению. Как бы мы ни отдавались половому влечению, какими бы изощренными путями ни тщились насытить желание, нам всегда мало.

— Это точно, — сказал Глеб.

— Как завещал дедушка Фрейд, — сказал Артур, — которому по недоразумению приписали славу отца разврата, нам следует сублимировать, сублимировать и еще раз сублимировать. Чем более сложную форму приобретает сублимация, тем более интенсивное наслаждение мы получаем. Если и есть освобождение от тревоги, то пролегает оно вдалеке от прекрасных тел и от картинок со стройными ногами, торчащими из-под юбки.

На пластинке сменилась композиция. Веретинский поразился чистому и свежему звуку. Резвая мелодия влюбила бы в себя и черствую старушку, и пьяного сторожа. Инструменты не слипались в безвкусную мешанину, а басовый проигрыш во втором куплете трогал смелой простотой.

O-o-oh darling who needs the night?

The sacred hours, the fading life?

Who needs the morning and the joy it brings? Not I.

I’ve got my mind on other things, not I.

— Это «Razorlight», — прокомментировал Артур. — Англо-шведская группа. Альбом 2006 года.

— Надо скачать, — сказал Глеб. — А я больше в олдскуле и девяностых ориентируюсь.

Артур улыбнулся.

— Ориентироваться в девяностых — это сильно. Сразу возникает шлейф криминальных ассоциаций. Простите.

— У каждого свои ассоциации, — сказал Глеб. — У кого братва, а у кого битва между «Oasis» и «Blur».

Вскипел чайник. Артур залил кипятком пакетики, извлек из тумбочки на стол сахар и варенье, вывалил на тарелку пряники. По суетливым движениям и неловким паузам Глеб сообразил, что художник нечасто принимает гостей.

Вокалист «Razorlight» пел что-то о зацикленности на Америке.