Gears of War #4. Распад Коалиции

— «Знаешь, а ведь я всё подсчитал», — сказал Нил. — «Я подсчитал, сколько времени мы на самом деле прожили здесь, в этом доме, как муж и жена. Тысяча триста семьдесят два дня. Почти что три года. Из тех семнадцати, что мы в браке».

— «Понимаю. Но теперь-то я дома».

Нил со звоном бросил вилку на тарелку.

— «Нет, ты не дома. Ты и близко не дома. Ты всё мечтаешь вернуться обратно в свою грёбаную армию».

— «Слушай, я в один день сменила полк с кучей народу на ферму, где я с соседями неделями не вижусь. Под такое тяжело сразу перестроиться».

— «Ладно, признаю, мне не понять, каково это. Но я всю жизнь ждал твоего возвращения. Просто скажи, как мне жить с женой, мечтающей вернуться на фронта уже оконченной войны».

— «Я и сама не знала, что мне потребуется так много времени, чтобы вновь привыкнуть к этому месту».

— «Берни, мир уже не тот, что раньше. Мы должны работать здесь вместе. Иначе ради чего ты воевала все эти годы?»

Берни и сама не раз задавалась этим вопросом. Зачем она вообще пошла в армию? Наверно, дело было не только в желании доказать какому-то старому ублюдку с сержантскими нашивками в вербовочном центре, что и женщины могут быть хорошими снайперами. Спустя столько лет, она уже и сама точно не помнила, что её к этому подтолкнуло.

“Наверно, мне просто хотелось уехать с Галанги. Я думала, ферма достанется Мику. Надо было ещё тогда отдать её брату”.

— «Я воевала ради моих друзей!» — ответила Берни, и других вариантов ответа у неё не было. — «И мне сложно вновь привыкнуть к тому, что это мой дом».

И едва произнеся эту фразу, Берни поняла, что она прозвучала так, будто бы Нил ей вовсе и не друг, и что ему никогда не понять того, каково ей сейчас.

“Твою мать, это просто бесчестно по отношению к нему”.

— «Прости, любимый», — начала Берни. — «Я вовсе не то имела в виду».

Нил был довольно спокойным человеком. В редкие моменты злости максимум, что он мог сделать — швырнуть что-нибудь в сторону. Но в этот раз не было ни разбитой посуды, ни криков. Он просто перестал есть, встал со стула и смахнул остатки обеда с тарелки в мусорное ведро. Но Берни видела кипящую в нём злость. Наконец, он обернулся к ней.

— «Друзья твои?!», — прошипел он. — «Друзья твои сраные, значит?! Ты уже полтора года как ушла из армии, и где же они, твои друзья?! Они тебе вообще звонят хоть иногда?! Где тот долбоёб, с которым ты трахалась?! Ну тот, который бросил тебя ни с чем, а сам заделался офицером и убежал к богатенькой адвокатше?! Вот это твои друзья?! Это я на тебе женился и следил, чтобы ферма не развалилась к хренам, пока ты в армии была!»

Слова Нила причинили ей боль. Бил он ими точно в цель, и бить умел, как и сама Берни. У тех, кто давно женат, всегда так. Берни решила промолчать, ибо не видела смысла ворошить прошлое. Но Нил был прав. И в то же время неправ, хотя Берни и не понимала, почему так считала. Тем не менее, она не стала бросаться взаимными упрёками. Она была слишком измотана и выбита из сил для такого. А ещё она давно уже не вспоминала о Вике Хоффмане. По крайней мере, как о бывшем любовнике.

— «Я починю радио», — сказала Берни наконец.

Нил молча мыл посуду, пока она возилась с ручкой настройки радиоприёмника, пытаясь поймать сигнал без помех. На острове Галанги радио всегда плохо ловило, поэтому они особо и не слушали ничего кроме “Международной новостной службы Эфиры”. Но сигналы радиостанций Южных островов тоже не ловились. Должно быть, проблема в передатчике. Вряд ли бы телевизор и радио сломались одновременно. Берни выключила радиоприёмник.

— «Связи и тут нет», — сказала она, пожав плечами. — «Попробую портативные рации. Может, к Дэйлу загляну, спрошу, как у него с сигналом дела».

Но спешить было некуда. У них был ещё недоеденный фруктовый пирог. Берни отрезала себе кусок и уже перекладывала его на свою тарелку, как вдруг зазвонил телефон. Нил отвлёкся от грязной посуды в раковине и направился в прихожую ответить на звонок. Берни поразилась тому, как он полностью вжился в роль домохозяина за все эти годы. Точно так же, как и Берни до сих пор не могла выйти из образа сержанта Матаки.

Берни слышала его голос в прихожей, но слов было не разобрать. Но по тону и длинным паузам она поняла, что Нил был немало встревожен. Когда он вернулся на кухню, то Берни заметила, как он бледен и сбит с толку, словно ему сообщили нечто столь ужасное, что он просто растерялся и не знал, что делать дальше.

“Твою ж мать. На него это не похоже”.

— «Это Дэйл звонил», — голос Нила задрожал. — «Всё по новой началось».

— «Что именно, милый?»

— «Война. Эта сраная война».