Gears of War #4. Распад Коалиции

— «Ну, хорошо, от берега ты отплывёшь, а дальше что? Ты ж ни хуя в мореходстве не понимаешь».

— «Значит, научусь всему по ходу плавания».

— «Берни, мы же тут группой держимся и замечательно справляемся. Спасаем всё, что можем, и всех, кого получится».

Берни почувствовала, как внутри неё что-то хрустнуло, как сустав. Она рывком сбросила руку Хьюго с плеча.

— «Но я — Берни Матаки, солдат, блядь, Двадцать шестого Королевского полка Тиранской пехоты!» — закричала она. — «И я найду мой полк, блядь!»

Хьюго раскинул руки в стороны, будучи не в силах этому что-то противопоставить. Берни могла поклясться, что у него от неожиданности аж глаза остекленели.

— «Хорошо, как скажешь. Только не нервничай».

— «Извини», — ярость в ней утихла так же быстро, как и вскипела. Берни и сама не понимала, откуда в ней это незнакомое ранее чувство. — «Но я просто должна попробовать».

— «Не знал, что ты легко так можешь с катушек слететь, Берни».

— «Думаю, мысль о воссоединении с моими старыми сослуживцами — единственное, что не давало мне сойти с ума все эти годы».

— «А о нас ты, значит, и вовсе не переживала?»

— «Ну, и о вас тоже… Твою мать, ты же сам солдат. Что тебе тут непонятно?»

— «Ладно», — ответил Хьюго. Берни ни разу в жизни не видела, чтобы тот проявлял какие-то страдания, но именно так он сейчас и выглядел. — «Хорошо».

Прощания всегда давались ей тяжело. Берни понимала, что никогда не умела говорить что-то хорошее при расставании, а теперь к тому же ещё и поняла, что боится прощаний. Это была, пожалуй, единственная в жизни вещь, на которую ей не хватало духу: осознание того, что она может больше никогда не увидеть этих людей. Оттого Берни и не знала, какие слова говорить, чтобы оставить после себя хорошее впечатление и не причинять людям боли своим уходом.

Покидать свой отряд было тяжело, да и с гражданскими прощаться было не легче. Но куда сложнее было не обращать внимания на ежедневно пожиравшую её изнутри мысль о том, что её место там, в Двадцать шестом Королевском полку Тиранской пехоты. Погрузив в лодку как можно больше провианта, воды и боеприпасов, Берни оставила в хижине, служившей им складом, записку для Хьюго и остальных. На часах было ровно четыре утра. В карауле в тот момент стояла женщина по имени Шула. Она была беженкой с острова Кайя.

— «Нам тебя будет не хватать, Бернадетт», — сказала она. — «Мы бы без тебя не выжили».

— «Да увидимся ещё», — ответила Берни, хотя обе понимали, что это не так. Но подобная ложь помогала избежать болезненных расставаний. — «Всё у вас хорошо будет на Галанги. У нас там даже бар есть. Передай там всем от меня привет».

Берни могла заставить себя думать только о текущих проблемах в те моменты, когда нужно было о многом поразмыслить. Заведя мотор, она направила лодку в открытый океан, хотя и не знала, как там ориентироваться. Но с собой у Берни был компас и карта. А ещё она была солдатом Двадцать шестого Королевского полка Тиранской пехоты, которых прозвали “Непобедимыми”. По ходу дела со всем разберётся.

ЛАГЕРЬ “БРОДЯГ”, ИЛИМА, ТИРУС. СПУСТЯ 9 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

В последнее время жизнь и смерть разделяла всего лишь небольшая бетонная дорога, и Диззи понимал, что он не на той стороне сидит. Он наблюдал за тем, как два армейских грузовика КОГ под прикрытием броневика продираются где-то вдали по скоростной трассе, соединявшей Илиму и Джасинто. Они патрулировали трассу каждые пару часов, а теперь вот возвращались куда-то, где были врачи и рабочий водопровод с чистой водой. Диззи даже и не задумывался раньше о таких незаметных вещах, пока не настал день, когда в момент крайней нужды их рядом не оказалось.

Момент крайней нужды настал тогда, когда Розалин заболела, но никого из врачей не было рядом. Диззи и подумать не мог, насколько тяжёлой станет его жизнь без жены. Кое-как прожив три дня, он даже не представлял себе, удастся ли ему протянуть ещё хотя бы час, не говоря уже о том, чтобы дожить до завтрашнего дня.

Сидя спиной к лагерю, Диззи видел лишь сосны, высаженные в ряд вдоль дороги, отвесные скалы без единого пятнышка грязи и совершенно безоблачное небо. От такого пейзажа почему-то становилось только хуже. Всё вокруг выглядело таким ярким и полным жизни, а Диззи хотелось, чтобы мир вокруг отображал реальное положение вещей: безнадёгу, холод и смерть. Одному богу известно, как же он скучал по жене. Знакомые говорили ему, что сначала он несколько дней вообще ничего понимать не будет, а затем наступит шок, придёт злость и всё остальное. Но Диззи перешёл сразу к ежесекундным страданиям от невозможности забыть то, что Розалин с ним больше нет. Единственное, что его сейчас по-настоящему злило — это даже не черви, а КОГ.