Где я?

– Для того, чтобы ты понял, что тебе следует делать, я должен поведать ещё кое-что, – вздохнул епископ обречённо. Умный человек ведь понимает, что с такой клятвой меня бесполезно отфутболивать. Помните же, «своим действием или бездействием»? Проще меня убить или на крайний случай рассказать все, что я хочу знать. Отец Тук ещё раз вздохнул, осознавая неизбежное. – Во-первых, о своей клятве помалкивай, этим ты сильно мне навредишь.

В яблочко! Я знал! Мысленно похлопаем в ладошки своей сообразительности.

– Конечно, отец Тук. Как скажете.

– Во-вторых, никому ни слова о том, кто ты на самом деле, – он погрозил мне пальцем. – О тебе известно тем, кому следует, больше никому не должно быть до этого дела.

– Почему, отец Тук?

– Потому что люди не готовы услышать правду. К тому же мы пришли к определенным договорённостям, которые в состоянии предотвратить катастрофу. Зачем кому-то знать о том, что могло бы быть?

Меня все-таки выперли. И предлог инквизитор подобрал вполне себе благовидный: старый стал, устаёт быстро, не чета нам, молодым да резвым. А что, он молодец, своим наверху отпишет, что проблемы решены, злодеи повержены, темные замыслы выведены на чистую воду, и беспокойства отныне напрасны.

Ничуть не сомневаюсь, что все вышеперечисленное сулит епископу немалые выгоды. Он ведь не зря говорил про власть, деньги и прочее, что для меня пока недоступно. Я получил жизнь, а это уже немало. Кроме того, за мной закрепили и угол, точнее ту самую комнатушку под крышей, которая, видимо, больше никому не пришлась по вкусу. Хоромы по сравнению со штольней, где я очутился в первый раз в этом мире.

По поводу моей дальнейшей судьбы епископ предпочел отделаться общими фразами, сославшись на факт скорого приезда в Рогон ушастого Пуаро. До окончания расследования мне предписали не высовываться и на глаза не попадаться. Уедет означенное лицо, тогда и разговор будет. А сейчас мне посоветовали не занимать время у занятых людей и идти куда подальше.

От инквизитора я вышел мрачнее тучи. Ничего существенного узнать не удалось, а то, что меня попытаются использовать, было понятно и так. Клятва еще эта непонятная…

По ощущениям во мне ничего не поменялось. Я попробовал мысленно послать инквизитора, а потом добавил еще и несколько фраз голосом. Ничего. На землю в корчах не падал, в голове ни звоночка. Может, оно как-то по-другому работает? Вернуться и попробовать? Я усмехнулся своим мыслям, но отмел идею. Если работает так, как думает епископ, то нечего и проверять, а, если на меня все эти танцы с бубнами не действуют, то лучше святоше об этом не догадываться. Для меня. Он и так обо мне слишком много знает. Козыри стоит попридержать.

Это же сколько я просидел у инквизитора? Солнышко и не думало притормаживать, весело перекатилось на другую сторону неба. Ух ты! Пришёл-то я к нему утром, а сейчас уже за полдень. Интересно, Оррик успел отметить мои похороны?

На монастырской площади гудел народ. Рабочего настроя и суеты я не заметил, а вот азартные выкрики и восхищенные возгласы присутствовали в избытке. Святая братия, оказывается, может не только отбивать поклоны и бубнить молитвы под нос, но и размахивать руками, активно помогая себе недюжинными голосами. Видимо, молитвами можно прокачать связки.

Не знаю, кому пришло в голову, что в средние века люди страдали небольшим ростом. Мой новый дом живет по другим законам. Все, на что я оказался способен, – царапать носом чужие спины. А за толпой между тем разыгралась нешуточная схватка. Слышался непрерывный звон стали и молодецкие выдохи.

Оррика нигде не было видно, значит, он может и подождать. Здесь явно дрались на мечах, а мне никогда не приходилось наблюдать за реальной схваткой. Мясорубка, которую устроил Оррик в переулке, – не в счет, я видел, с какой ленцой он раскидывал своих соперников.

Да какого черта?! Что я мнусь, как девочка на первом свидании? Рискуя получить по шее, я активнее заработал локтями. Толпа подавалась. Неохотно, с угрозами, но спины раздвигались. Мне настоятельно рекомендовали быть осторожнее, или на выходе могла поломаться какая-нибудь часть тела. Некоторые кричали вслед, что и не одна. Но я был неумолим, словно атомный ледокол. Или буксир. Видели когда-нибудь, как маленький с виду кораблик, словно муравей гусеницу, тащит здоровенную баржу? Я больше на него смахивал, не дорос ещё до ледокола.

В конце концов мне улыбнулась удача, и меня вытолкнуло в первый ряд. Даже я бы сказал, выплюнуло. Правда, сначала все-таки основательно пожевало – не только я умею пользоваться локтями.

Партер был занят пацанятами всех видов. По большей части вся их одежда состояла из штанов на веревке по нынешней моде, да у нескольких, особо богатеньких, рубах нараспашку. Они стояли особняком, поглядывая на остальных немного снисходительно. На мое появление все без исключения отреагировали дружным шипением, но мне было плевать, потому что, во-первых, я добился своего, а во-вторых, одним из воинов оказался мой провожатый. Впрочем, меня он не заметил, а, если и увидел, то виду не показал. Ему было не до того.