Гамбит. На сером поле

– Кто? – Эванс отвлеклась от созерцания темных веток деревьев и не сразу отозвалась на его вопрос, опять пребывая где-то далеко в закоулках витиеватого и причудливого разума. – А, Лориан, да, – чересчур долго осмысливая, в общем-то, элементарный вопрос, закивала она, но говорила как-то уж совсем без энтузиазма, скорее чисто для поддержания темы разговора. – Да, он вроде бы ничего, наверное. Тебе виднее, но я сейчас о другом, – пожимая плечами, Миа быстро перевела тему.

– О другом? Мышка моя, ты решила пуститься во все тяжкие? – подкалывать над ней – было прописано у Ларссона в исходном коде его программы. Именно в этом и состоял их основной стиль общения, и максимум, что он мог с собой сделать – генерировать шутки по минимуму.

– Тогда нам предстоит серьезный разговор о пестиках и тычинках, а еще на что тычинки готовы, чтобы развести пестик на очень интересные вещи, – вот теперь должно было звучать как шутка, но тон Лиама был серьезным, а посланный подруге тяжелый взгляд темно-зеленых глаз из-под нахмуренных бровей довершал картину озадаченности молодого человека.

– Ли, я не бестолковая, это просто не моя тема, вот я и спрашиваю у професси, – ее слишком глубокий вздох с неуместной паузой, – анала, – и озорная улыбка на кукольном личике подтолкнули Лиама успокоиться и тепло улыбнуться ей в ответ.

Она снова с ним. Она рядом, а не где-то там – в лабиринтах старого города плетет причудливую паутину из жизней и судеб. Тепло разлилось у Ларссона в груди в купе с уверенностью в себе, в завтрашнем дне и, вообще, в будущем. Ему захотелось прижать к себе родственную душу, вернувшейся к нему с той – темной стороны, куда она начинала уходить все чаще в последние годы и возвращалась, напоминая собой мертвого ангела без души, без сожалений, и без каких-либо эмоций в принципе.

– Ой, как мы заговорили, – заглушил он в голове голос спортивного комментатора с трансляцией матча, где «Викинги» отбивают подачу, и мяч на стороне «Друидов»! Ли быстро включился в игру и подхватил озорной настрой подруги.

– Тебе бы основную программу освоить, не то, что професси… – такой же глубокий вздох, как минутой назад у Эванс, – анальную, – и искренняя улыбка сделала черты его лица мягче, да и сам Ларссон стал выглядеть на несколько лет моложе.

Таким, каким он был, до смерти Томпсона, до свалившихся на них бед, ссор и недопонимания. В последние годы их с Эванс общения они все больше напоминали семейную пару с глубоким кризисом отношений, и что скрывать, далеко ни некоммуникабельная, а порой и асоциальная Эванс, стала тому виной. Виной был сам Лиам, не научившийся за годы прожитой жизни брать на себя ответственность за свои поступки. Он возлагал ее на всех, кроме себя. На Эванс, на Адама, на родителей, даже на Ричарда, ведь какой с покойника спрос, но только не на себя, и, как он думал, если можно все исправить, то не считается. Так ведь это работает, верно, Лиам?

Глядя на ту, что теперь снова рядом, стоя с ним плечом к плечу прошедшую огненную воду, медный купорос и всех их дохлых кошек, Лиам словно оказался дома, где всегда и хотел бы быть. Ни в пафосном ночном клубе, ни на унылом светском приеме, ни в Луна-парке с преферансом и куртизанками. Сейчас он был в месте, где его понимали практически без слов и принимали со всеми его прелестями и недостатками, которых было заметно больше самих прелестей. Он хотел бы, чтобы его дом выглядел непременно именно так: любящая жена, двое ребятишек, мерзкий пушистый кот, но… Лиам не видел себя в этом. Было время, когда он, честно, пытался, и все закончилось плохо, очень плохо. Он был бы рад стать другим, но не мог, а единственный человек, который принимал его таким, какой он есть, не вписывался в круг его предпочтений. Удерживать ее рядом на неравных условиях для него было мукой, а для нее – унижением. Сам факт, что сейчас Лиам это отчетливо понимал, только подтверждал слова Фрея, что он все уже вырос и из капризного говнюка превратился в охренительного засранца. Бабочка давно вылупилась из куколки и теперь летела, расправив радужные крылья, куда понесет ее порыв непредсказуемого ледяного ветра.

– Вы совсем страх потеряли? – Эй Джей наклонился к ним между сиденьями и недовольно прошипел почти шепотом, чтобы Николас его не услышал. – В машине ребенок, а вы устроили тут… – мальчишка легонько стукнул Лиама приставкой по затылку, – кружок по интересам обсуждения интересных кружков! – пристыдил их племянник.

– Ашер!

– Мини-Форман! – Лиам и Эванс прикрикнули одновременно.

– Я все сказал, – командным тоном объявил мальчик и вернулся на место рядом с Ником.

– С точки зрения эволюции я свою функцию выполнена, – Эванс кивнула Ларссону на заднее сиденье, – так что не надо мне тут ваших теоретических основ, – немного обиженно заметила она, отрицательно помахав рукой.

– И ты решила сразу же перейти к практике, – подытожил Лиам. – Ой, молодец, тебя и разводить не надо, ты сама 有2 все полимеры, – осуждающе качал он головой и косился на подругу.

– 是, 我有3, – сбивчиво пробубнила она, отводя глаза.