Гамбит. На сером поле

Сменив привычный облик номада на вид добропорядочного гражданина, он легко смог слиться с толпой, притвориться, что он один из них, кем никогда не станет. Запах улиц, свободы, всегда будет манить его вперед на поиски добычи и металлического привкуса крови, которые будет искать с горящими от азарта глазами. И подстегиваемый жаждой погони и адреналина, полуволк вышел на охоту.

Смятая купюра с немалым номиналом затыкает секьюрити клуба сосунка Формана прямо на входе для VIP-персон, будто бы здесь их таковых изначально бывала прорва. Беспрепятственно войдя внутрь неузнанным и минуя длинную очередь из собравшихся на улице, полуволк в овечьей шкуре следует по знакомой тропе на запах свежего мяса и крови из рваных ран, жаль, что только из его собственных. Он мог войти сюда и под собственным именем. Заявиться на порог, как ни в чем не бывало, и прижать Куки-Монстра к земле одним только тяжелым взглядом свинцовых глаз. Правда, тогда стоило бы ожидать множество проблем, связанных с его внезапным и правдивым воскрешением, в которое в городе верили разве что городские сумасшедшие. Но осторожность, как и удача, никогда не бывает лишней. Охотники за головами не упускали возможности поохотиться на ведьм, что виделось очень забавным, ведь охотиться в его случае пришлось бы за самим охотником.

– Черри-Бомб, дальняя VIP-комната, тройная оплата, – закрыв лицо кашемировым шарфом, грубо бросил он администратору вместе с перевязанными резинкой купюрами.

Темнокожая женщина в строгом костюме и с посеребренными проседью волосами, забранными в пучок, не подняла на него глаз, чтобы вглядеться чуть пристальнее, чем в обычного клиента, пришедшего за приватным танцем. «Здравствуйте, Роуз», – подумал он про себя, но не высказал вслух, а лишь расправил плечи и засунул руки в карманы пальто.

– Ожидайте, – холодно на ходу сообщила ему миссис Мастерс, некогда учившая его правильно держать ложку в руке и карандаш.

Он помнил ее совсем другой: на тридцать лет моложе, с длинными черными локонами и мягким голосом, чаще хвалившим, чем ругавшим. «Я здесь, Роуз, посмотри на меня! Это я – Ашер! Скажи отцу, что я выучил алфавит», – кричал маленький мальчик в его голове, пока уже взрослый Эванс провожал ее долгим взглядом. С возрастом мы все становимся сентиментальными, и, видимо, Кельт не стал исключением. Возвращение в родную обитель оказалось весьма тяжелым в эмоциональном плане мероприятием, чем он предполагал. Слезы сами собой неожиданно навернулись на глаза. Теперь, если он вдруг заплачет, Роуз не придет и не скажет, что все будет хорошо, мать не заберет его домой и не купит мороженое, чтобы успокоить, а отец не прочтет лекцию, что быть мужчиной означает прятать от всех свои слезы. Завернутого в овечью шкуру, его встретили здесь едва ли теплее, будь он самим собой с брызгами крови на лице и ножом, торчавшим из ноги.

Собрав всю волю в кулак и не дав ностальгии окончательно поглотить его, Ашер двинулся через толпу к отдаленным комнатам. Знакомые лица отзывались в его груди такой волной воспоминаний, что сводило зубы. Роуз – воспитательница из детского сада теперь администратор в ночном клубе. Жасмин, с которой он сидел за партой, крутилась у шеста в свои тридцать три не хуже сопливых малолеток. Двойняшки Кроссы, курившие с ним перед школой, шныряли по клубу в форме охранников и вооруженные до зубов. Лерой, помогавший латать отцовскую тачку и практически заменивший ему отца после смерти Артура, теперь начальник службы безопасности Формана, значит, хоть кто-то здесь на своем месте. Ашеру в пору было закинуться бета-блокаторами перед визитом сюда и смотреть только в пол, а он идет прямо в пучину воспоминаний о собственной непрожитой жизни, из которой выпал на долгие десять лет.

«Черри-бомб. Дальняя VIP-комната», – его неозвученный приговор перед встречей с прошлым. О чем он думал, придя сюда? Известно о чем – о многом. «Черри-бомб. Танец за тройную оплату», – на что он подписался? Проще было бы позвонить, но он Ашер Эванс – несломленный и непобедимый. Хитрец, поимевший босса мафии, пока тот пытался поиметь его. Просто заявить о том, что он жив и здоров – ниже его достоинства. Он должен сделать все исподтишка, обойдя с тыла, как учила его мать. Вернуться через десять лет сотрясая город известием о своем воскрешении. Ни больше и ни меньше, иначе никто не поверит. Так ведь это работает, верно, Ашер?

Среда, наследственность, воспитание – три фактора формирования личности. На что он рассчитывал, родившись сыном нордэмской паучихи? Что будет сидеть вечером после работы перед телевизором в заляпанной соусом майке и смотреть матч по футболу? Глупо, Ашер. Очень глупо. Ему бы дробовик в руку и педали Импалы под ноги, а он плетется к комнате для приватных танцев, как овца, идущая на убой.