Форрест Гамп

Майк с Дэном ринулась под канаты, размотали на мне пряжу и помогли подняца.

— Бесподобно! — захлебываеца Майк. — Просто бесподобно! Даже я не смог бы такое придумать!

— Заткнись ты уже, — говорит ему Дэн и поворачиваеца ко мне. — Интересное дело. Кто тебя обвел вокруг пальца: какой-то Професор!

А мне и сказать нечего. Я — жалкая личность. Все потерял и знаю только одно: больше я на ринг ни ногой.

Взятый на прокат автомобиль остался стоять у выхода. До Индианаполиса нас с Дэном подбросил Майк. На обратном пути он без умолку распинался на счет премуществ моего бесподобного порожения, обещал, что в следущий раз я непременно выграю бой и все мы огребем тыщи и тыщи баксов.

Затормозив у нашего дома, он вручил Дэну конверт с двумя тыщами долларов, обещанными мне за этот бой.

— Не надо, — говорю я.

— Как это? — удивляеца Майк.

— Послушай, — начал я. — Мне нужно тебе кое-что сказать.

Тут вмешался Дэн:

— Он хочет сказать, что больше драца не будет.

— Ты шутишь? — Майк не поверил своим ушам.

— Нет, не шучу, — сказал Дэн.

— А в чем дело? — спрашивает Майк. — Что не так, Форрест?

Я даже рта открыть не успел, как Дэн за меня ответил:

— Он не склонен сейчас это обсуждать.

— Что ж, — говорит Майк, — наверно, вас можно понять. Вам надо хорошенько выспаца, а утром я заеду для разговора, лады?

— Лады, — согласился Дэн, и мы с ним выбрались из машины.

Я ему и говорю:

— Напрасно ты взял деньги.

— Черт побери, да ведь это все, что у нас есть, — бросил он. — Остальное ушло.

И через несколько минут я понял, на сколько это верные слова.

Входим мы в квартиру — и что я вижу: Дженни тоже ушла. Забрала все свои вещи, оставив только постельное белье, пару полотенец, кой-какую посуду и всякие мелочи. А на столе в гостиной — записка. Обнаружил ее Дэн и зачитал мне в слух:

Дорогой Форрест [так она начиналась], у меня больше нет сил терпеть. Я пыталась объяснить тебе свои ощущения, но ты, похоже, к ним равнодушен. То, что ты собираешься проделать сегодня вечером, совершенно неприемлемо, потому что это обман, и, к сожалению, наши с тобой отношения так продолжаться не могут.

Возможно, здесь отчасти есть и моя вина, потому что я достигла такого возраста, когда уже хочется спокойной жизни. Я все чаще задумываюсь о собственном доме, о семье, с которой можно ходить в церковь, и о многом другом. Форрест, мы с тобой знакомы с первого класса, почти три десятка лет. Я наблюдала, как ты взрослел, набирался сил, ковал свой прекрасный характер. И когда я поняла, как ты мне дорог — помнишь, как ты приехал ко мне в Бостон, — счастливей меня не было никого на свете.

Ты подсел на дурь и не знал меры, ты спутался с какими-то девицами в Провинстауне, но даже после этого я по тебе тосковала и обрадовалась, когда ты объявился в Вашингтоне во время марша мира, чтобы только со мной повидаться.

Но после того, как тебя запустили в космос и ты почти на четыре года затерялся в джунглях, я, наверное, изменилась. Больше я не питаю былых надежд и готова довольствоваться простой жизнью в каком-нибудь спокойном месте. На поиски которого и отправляюсь.

Кое-что переменилось и в тебе, милый Форрест. Вероятно, не все произошло по твоей воле, ты же всегда был «особенным», но мы с тобой стали мыслить по-разному.

Пишу эти слова — и плачу, потому что сейчас мы должны расстаться. Пожалуйста, не ищи меня. Желаю тебе только добра, милый мой, и прощаюсь.

С любовью,

Дженни.