Форрест Гамп

Полковник Гуч выскочил вперед, оттолкнул микрофон, а меня оттеснил к стулу и усадил, но репортеры уже строчили на пропалую в своих блокнотах, кругом щелкали камеры, а слушатели вобще с катушек сорвались: повскакали с мест, устроили авацию. Полковник Гуч спешно увел меня за кулисы, мы прыгнули в автомобиль, помчались через весь город, и полковник за всю дорогу не сказал мне ни словечка, только бормотал что-то себе под нос и смеялся странным, тоненьким идиоцким смехом.

На другое утро, когда мы готовились выезжать из гостиницы на второй этап, вдруг зазвонил телефон. Попросили к апарату полковника Гуча. Разговор велся только на другом конце провода, а полковник слушал и повторял: «Есть, сэр», но при этом уничтожал меня взглядом. После этого разговора он изучил носки своих ботинок и выдавил:

— Что ж, Гамп, ты своего добился. Поездку отменили, меня для продолжения службы отправляют на метеостанцию в Исландии, а кто теперь будет прикрывать твою нещастную задницу — не знаю и знать не хочу.

Я спросил полковника Гуча, можем ли мы хоть теперь выпить коки-колы, он долго не сводил с меня глаз, а потом снова забубунил неизвесно что себе под нос и засмеялся все тем же тоненьким идиоцким смехом.

После этого меня откомандировали в Форт-Дикс, где поставили в Кочегарку. Весь день до полуночи я подбрасывал в топку уголь для обогрева казармы. Ротный наш был в том возрасте, когда уже все пофигу, он сразу сказал, что до дебилизации осталось мне два года и все будет путем, если только везти себя как положено. Ну, я, конечно, старался. Часто думал о маме, о Буббе и не большом креведочном бизнесе, о Дженни Каррен — как она там в Гарварде, и между делом по немногу играл в пинпонг.

А по весне у нас вывесили объяву, что в части будет проводица турнир по настольному теннису и победитель поедет в Вашингтон, на первенство Воруженных сил. Я записался и довольно легко выграл, потому как единственный парень, который хотя бы знал, с какой стороны к столу подойти, все время ракетку ронял — ему на войне пальцы оторвало.

Через неделю отправили меня в Вашингтон: соревнования устроили в госпитале имени Уолтера Рида[17], чтобы раненые бойцы могли за нас поболеть. Первый тур я прошел довольно легко, второй тоже, но в третьем туре мне в соперники достался крепкий орешек, мячи закручивал так, что с меня семь потов сошло, я всю дорогу задницу рвал. Он уже вел с общим счетом 4: 2, и я приуныл даже, но вдруг взгляд мой упал на зрителей — и что вы думаете: в кресле-каталке сидит летенант Дэн из госпиталя в Дананге!

Во время короткого перерыва между играми подхожу я к нему, смотрю — а он вобще без ног.

— Пришлось, — говорит, — их оттяпать, Форрест, — а в остальном все хорошо.

Повязки с него сняты, на лице остались жуткие шрамы и ожёги — он ведь в танке горел. В туловище, как прежде, трубка вставлена, которая уходит в закрепленную на стойке кресла бутыль.

— Сказали, она при мне останеца, — обьесняет летенант Дэн. — Для красоты.

Короче, поддался он ко мне, смотрит в глаза и говорит:

— Форрест, поверь: ты сможешь добица чего угодно. Наблюдая за твоей игрой, я понял, что этот коротышка против тебя — тьфу, ведь ты чертовски сильный игрок, и тебе на роду написано быть лучшим.

Я кивнул, но время уже поджимало, и в следущей партии я не уступил ни одного очка, вышел в финал и выграл первенство.

У меня образовалось почти три свободных дня, и мы с Дэном смогли какое-то время пообщаца. Я возил его по отделению в кресле-каталке, иногда мы выезжали в сад, чтобы погреца на солнышке, а вечерами я играл ему на губной гармошке, как прежде играл для Буббы. Летенант Дэн любил побеседовать на всякие-разные темы, насчет истории, философии, а однажды завел речь про теорию относительности Энштейна и как она обьесняет Вселенную. Ну, я раздобыл листок бумаги и нацарапал всю формулу — нам принцип скорости света на лекциях в универе давали. Дэн изучил мою писанину и говорит: «Форрест, ты не перестаешь меня удивлять».

Вернулся я в Форт-Дикс, в Кочегарку, и как-то раз приезжает к нам некий тип из Пентагона, вся грудь в орденах, улыбчивый такой, и говорит:

— Рядовой первого класса Гамп, мне поручено довести до вашего сведения, что вы включены в сборную Соединенных Штатов по настольному теннису и поедете в комунистический Китай, чтобы играть против китайцев. Вам оказана большая честь, посколько наша страна впервые за четверть века пошла на контакт с китайцами, а значит, важность такого события выходит далеко за рамки спорта. Это уже дипломатия, которая способна повлиять на судьбы всего человечества. Вы успеваете следить за моей мыслью?

Пожал я плечами, покивал, но что-то у меня внутри как оборвалось. Кто я такой, чтоб влиять на судьбы всего человечества? Я же обыкновенный идиот.

9

И вот опять я совершил половину кругосветки, чтобы на этот раз оказаца в Китае, а именно в Пекине.