Форрест Гамп

Письмо летенанта Дэна я прочел раз 10 или даже 20, но понял далеко не все. Нет, я, конечно, собразил, к чему он клонит, но в отдельные слова и предложения просто не врубался. На утро приходит полковник Гуч и говорит, что нам пора выдвигаца: сперва в Сайгон за моей новой формой, которую пошили за одну ночь два десятка местных, а оттуда уже прямиком в Штаты, вот как-то так. Показал я ему письмо летенанта Дэна и попросил обьеснить конкретно, в чем тут смысл, а он пробежал глазами эти строки, вернул мне листок и говорит:

— Поверь, Гамп, смысл довольно прозрачен: главное — не облажаца, когда президент будет вручать тебе орден.

8

Мы летели в вышине над Тихим океаном, и полковник Гуч растолковывал мне, что в Штатах я стану великим героем. Дескать, на шевствия и протчую хрень будут стекаца толпы народу, а я даже не буду тратица на еду и питье, посколько люди на перебой будут стараца меня угостить. Так же он сказал, что Армия планирует отправить меня в поездку по стране, чтоб агитировать за вступление в ряды вооруженных сил, покупку аблигаций и всякую такую фигню, а встречать меня всюду будут «по королевски». Тут он оказался прав.

Когда мы приземлились в аэропорту Сан-Франциско, нас поджидала не шуточная толпа. С плакатами, с транспорантами и протчим. Полковник Гуч выглянул в элиминатор и удивился, где же духовой оркестр. Но оказалось, что и толпы боле чем достаточно.

В самом начале, когда мы спускались по трапу, толпа стала хором дикламировать речевки, потом кто-то метнул здоровенный помидор, угодивший прямо в лицо полковнику Гучу. А дальше пошло-поехало, выкрикивая всякие пакости. Толпа прорвала полицейский кордон и ринулась к нам — наверно, две тыщи человек, не меньше, все бородатые, как козлы, — страшнее этого была только мясорубка на рисовой делянке, где убили Буббу.

Полковник Гуч пытался стереть с лица ошметки помидора, чтобы сохранить достоинство, но я бы на этом не зацыпливался, потому как соотношение сил было тыща к одному, а мы в добавок без оружия. Ну, я сорвался с места — и бежать.

А толпа, как видно, только и ждала, чтобы устроить травлю, посколько все как один бросились за мной, орут, улюлюкают, плакатами своими размахивают, но я с чем-то подобным еще в детстве сталкивался. Пробежал я, щитай, до конца взлетно-посадочной дорожки и обратно, ворвался в терминал, а там оказалось еще страшней, чем в тот раз, когда меня эти бараны-кукурузники из Небраски на Апельсиновом кубке гоняли. В конце концов забежал я в сортир, прыг на горшок, дверь запер — там и дожидался, когда же они на меня плюнут и по домам разойдуца. Битый час, наверно, орлом просидел.

Вышел я из сортира, доплелся до вестебюля и вижу: в окружении взвода военной полиции и копов стоит полковник Гуч как в воду отпущенный и вдруг замечает меня.

— Где, — говорит, — тебя носит, Гамп? Из-за нас двоих рейс на Вашингтон задерживают.

Зашли мы в самолет, там штацкие какие-то сидят, но у нас с полковником Гучем места были впереди. Не успели мы взлететь, как по близости от нас не осталось ни одного пассажира — все куда-то в хвост рванули. Я спросил полковника Гуча, чем это обьесняеца, и он ответил, что от нас, наверно, попахивает. Да ты, говорит, не бери в голову. В Вашингтоне, говорит, все будет путем. Хотелось бы надеяца, потому как до сих пор все шло сикось-накось.

Когда мы стали снижаца над Вашингтоном, я чуть не лопнул от волнения! Прямо из элиминатора видны и монумент Вашингтона, и Капитолей — раньше я эти доскопримечательности только на открытках видал, а тут они прямо подо мной, в полный рост. Армия прислала за нами автомобиль, и нас привезли в шикарную гостиницу, там лифты, все дела, за чемоданами слуги спешат. Опять же, я впервые в жизни на лифте прокатился.

Только мы устроились каждый в своей комнате, заходит ко мне полковник Гуч и сообщает, что настало время выпить — по близости есть уютный бар, там девчонки симпатичные и вобще с Калифорнией не сравнить, посколько в восточных штатах народ самый культурный. И снова он пальцем в небо попал.

Присели мы за столик, полковник Гуч заказывает мне пиво, себе что-то другое и начинает меня инкрустировать, как себя везти на завтрашней церемонии, когда президент будет вешать мне на грудь орден.

Дошел примерно до середины, и тут направляеца к нашему столу симпотная девочка. Полковник Гуч не сводит с нее глаз и просит подать нам еще две порции — как видно, за официантку ее принял. А она смотрит с верху в низ и говорит: «Да я бы тебе порцию теплой блевотины не подала, мерзавец». Потом разворачиваеца ко мне и спрашивает: «Ну, сколько младенцев ты сегодня убил, жирный бабуин?»

После такой выходки мы, конечно, в гостиницу поспешили, заказали пиво через обслуживание в номерах, и полковник Гуч продолжил свой инкрустаж.

На утро поднялись мы с расцветом и двинулись пешком к Белому дому, где живет президент. Дом шикарный, с просторной лужайкой, все дела, и размерами почти с ратушу в Мобайле. Там уже собралось не мало военных, все мне жали руку, говорили, что я настоящий солдат — так и скоротали мы время до церемонии.