Fidem

– Спокойнее, господа. Мы сами попросили сира Гризео высказать свои предположения, так наберемся же смирения, чтобы не перебивать его мысль. Демоны, сир Гризео? Вы это всерьез? Или, быть может, ваш ученый ум использовал некоторую метафору, которую мы в глупости своей не смогли оценить по достоинству?

Гримберт не удержался от улыбки. Даже в такой ситуации Шварцрабэ был верен себе, будучи одновременно предельно серьезным и умудряясь в то же время зубоскалить, насмехаясь, кажется, над всеми собеседниками одновременно.

– С другой стороны… – Шварцрабэ усмехнулся, – версия сира Гризео, пожалуй, имеет право на существование. Ошиваясь среди обсервантов и прочей монастырской публики на протяжении последних дней, я иногда прислушиваюсь к их разговорам. Не шпионю, прошу вас заметить, а просто позволяю царящим меж них слухам коснуться своих ушей. Так вот, версия насчет того, что несчастный Франц был одержим демоном, одна из самых ходовых в последнее время. И, кстати, не лишена даже некоторой логической стройности…

– Подите к черту! – рявкнул Томаш, клокоча от ярости. – Как вспомню того парня, истыканного подобно дикобразу…

– Уверяю, я серьезен, как сборщик податей в последний день месяца. Многие монахи в Грауштейне в самом деле полагают, что тут не обошлось без демонических сил. Вы когда-нибудь слышали про Грессиля? Это демон из числа адского воинства, одно из самых ужасных созданий в преисподней. Говорят, он выглядит как летающая ящерица с фиолетовыми крыльями, как у летучей мыши, а вместо глаз у него черные звезды. Он служит олицетворением кровожадности и злобы. Уловив слабость в человеческой душе, он проникает в нее, словно в червоточину, и наполняет ее неутолимой яростью, заставляя впадать в буйство…

Томаш сплюнул в пыль.

– Не видел я здесь ящериц с крыльями… – буркнул он. – А если увидел бы, раздавил всмятку!

Шварцрабэ развел руками:

– Если вам не нравится Грессиль, есть и иные варианты. Например, герцог Валефор, шестой владетель ада. Или губернатор Форас, что распоряжается двадцатью девятью легионами демонов…

Ягеллон осенил себя крестным знамением. Немного нервозно, как показалось Гримберту.

– Мы стоим на монастырской земле, – провозгласил он. – Здесь демоны не имеют силы!

– Сир Гризео? – Шварцрабэ перевел взгляд на «Судью». – Кажется, настало время вашей версии. Вы сказали, что кто-то выпустил «его» здесь, в Грауштейне. Вы сказали, что это не конец. Кого?

Последний вопрос он задал с вкрадчивой мягкостью инквизитора, но Гримберт ощутил в нем отголоски звенящей стали. Совсем не той ржавой стали, из которой состояла обшивка «Беспечного Беса». Скорее, того высоколегированного сплава, из которого делают бритвенно-острые стилеты для наемных убийц.

– Вы правы, сир Хуго. Это демон. Но не Грессиль, не Валефор и не Форас. Едва ли его имя встретится вам в «Малом ключе Соломона», Книге Товита или «Компендум Малефекарум». Его зовут Керржес. Кому-нибудь из вас приходилось встречать его? Может, вам, сир Хуго?

Шварцрабэ вздрогнул. Едва заметно, будто прикусил язык.

– Нет, черт возьми. Отродясь не бывал в Лангобардии.

Гримберт испытал слабое подобие интереса.

– Отчего вы решили, что он из Лангобардии?

– Это слово, которое вы произнесли… Керржес. Мне показалось, что оно из лангобардского наречия, с которым я мельком знаком, вот и подумал…

– Совершенно верно. С лангобардского языка это имя переводится как «кровавая пена на губах мертвеца». Керржес рожден не в аду, как прочие демоны, а там, в королевстве лангобардов.

– Отродясь там не бывал, – мотнул головой Томаш. – Слишком сыро для моих костей, я предпочитаю места поюжнее…

– И мне не приходилось, – Стерх из Брока высокомерно качнул головой. – Земля проклятых безбожников, где все пропитано арианской ересью.

– Эта земля не всегда была такой. Думаю, сир Ягеллон куда лучше меня мог бы объяснить суть противоречий между Лангобардией и Святым престолом, но попытаюсь вкратце описать самое необходимое. Долгое время папа снисходительно относился к арианству, полагая его отколовшимся осколком христианской веры, не заслуживающим сурового наказания. Но с каждым годом противоречия росли и ширились, появлялись трещины в догматах и литургиях, датах церковных праздников и предметах облачения… Это похоже на две сущности с разным генетическим кодом, заточенные в едином организме. Рано или поздно должен был произойти разрыв. И он произошел. Лангобардское королевство разорвало конкордат с Ватиканом, послав его святейшеству символический дар в виде изжаренного в масле папского нунция. Святой престол понял символизм этого послания.

– Зря вы прикидывались молчуном все это время, – заметил Шварцрабэ. – Вы недурно рассказываете истории.

Гримберт не обратил на него внимания. Сейчас его мысли занимало иное.

– Лангобардия оказалась отрезанным от франкской империи ломтем. Но так как ломоть был большой и богатый, неудивительно, что со временем он сделался точкой притяжения масс. Тех масс, которые по многим причинам пытались сторониться ока Святого престола и когтей инквизиции.

Ангельское лицо Ягеллона потемнело.