Февральский дождь

– Твой редактор тоже должен был знать, что отношение к родам – это уважение или неуважение к женщине. Неуважение не прощается, папка. Конечно, мама в своих счетах с тобой заходила слишком далеко. А потом и мы с Денисом. Знаешь, ведь про твою любовницу Денис сначала мне сказал. И мы вдвоем доложили маме. А помнишь, мы подолгу ужинали, а ты не мог войти в кухню что-то себе приготовить? Ведь я могла тогда защитить тебя. Но я боялась изменить маме. Если бы мы с Денисом объединились и сказали маме, чтобы она угомонилась, она бы нас послушалась. Куда бы она делась? И уж тем более гнать тебя из дома… Тут мы вообще потеряли берега. Как все глупо получилось. Как трудно сориентироваться, когда живешь всего один раз. Прости меня, папочка.

Я целовал дочери руки.

– Глупенькая, почему ты не сказала это раньше?

– Боялась, что разлюбишь, – прошептала Женя.

Слезы ручьем катились у нее по щекам.

Когда я уходил, она вынула из-под подушки блокнот. Вырвала листок, протянула мне. Я прочел, как только вышел из квартиры.

Я все бегу, колотит сердце в грудь,

Вокруг все не мое, все ничего не значит.

Нет сна, и им не отдохнуть.

Похоже, что за стенкой плачут.

Бегу и, видно, не вернусь,

Закончен праздник елкой у порога,

Отчаянная в Новом годе грусть,

Вся веточками устлана дорога.

Сыночек, детки бегают в саду,

По вечерам раскрашивают книжки,

Как хорошо, но только не найду

Я своего упрямого мальчишки.

И в школу я тебя не провожу,

И в прописях мы не заполним строчек,

На выпускном балу не погляжу,

Каким красавцем стал сыночек.

Ждала, а ты покинул, не придя,

Сама себя к тебе я провожаю,

На голых ветках птенчики сидят,

Сынок, я здесь уже чужая.

Как жарко бьется сердце в грудь,

Вокруг все не мое, все ничего не значит.

Бессонница…родным не отдохнуть,

По мне, еще живой, уже тихонько плачут.

Женя говорила мне, что все понимает. Но только, как все мы, боится прямого разговора. Откровенный разговор только ослабил бы и ее, и всех вас. Наше общение превратилось бы в сплошной плач и надрыв.

Надо сцепить зубы и держаться. Вдруг в последний момент болезнь отступит перед нашим отношением в ней.

Глава 56

Через неделю я приехал, чтобы перевезти дочь домой. Припарковал машину и пошел к подъезду. Подошел и обомлел. Прямо перед входом огромными буквами на асфальте было жирно написано мелом: «ЖЕНЯ, Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!» Тот, кто это написал, узнал, что Женя сегодня уедет и уже не вернется.

Женя сидела в кресле, уже одетая, с кошкой на руках. Кошка лизала ей руки, потом поднялась на задние лапы и стала лизать шею, лицо.

– Ну, что ты, моя хорошая? Прощаешься? Ну, попрощайся, – говорила Женя.

Я отвернулся. Видеть это было невыносимо. Тут же ревниво крутилась Джерри, облаивая кошку. Собачонке больше повезло. Она ехала вместе с хозяйкой.

– Ну, что ты злишься? – воспитывала ее Женя. – Нельзя быть такой. Ты поедешь со мной.

На коленях у Жени лежал сверток.

– Это деньги, папа, – сказала она. – Почти все, что я заработала за свою жизнь. Деньги будут у мамы. Если я не выкарабкаюсь, возьми, сколько будет нужно. Если бы не ты, я никогда бы их не заработала. Я маме скажу.

Мы вышли из подъезда. Женя увидела надпись на асфальте и закрыла глаза. Я покрепче взял ее под руку. Женя прошла по словам «ЖЕНЯ, Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!» – с закрытыми глазами.

В пути мы попали в пробку. В стоящих рядом машинах гремели динамики. Женя сидела на заднем сидении отрешенная. Голова откинута, глаза закрыты.

– Папа, поставь «Ave Maria».

Это была ее любимая мелодия. Она услышала ее в исполнении Ирины. Потом попросила купить запись на кассете. Я боялся, что не сдержу слез. Сделал вид, что не могу найти кассету. Женя открыла глаза.

– Папа, это желтая кассета. Ты только что отбросил ее в сторону.

Мне пришлось подчиниться. Зазвучала божественная «Ave Maria». Женя снова откинула голову и закрыла глаза. Я смотрел на нее в зеркало заднего вида и плакал, пока чуть не врезался в идущую впереди машину.

Женя сказала, что уколы ей может делать Лора. Она проходила медицинские курсы. Я позвонил Лоре. Она тут же поехала в больницу, где раньше проходила курс подготовки медсестер. Ей дали сделать несколько инъекций. У нее все получилось, она не утратила навыка.

Когда Лора появилась в дверях, я не сразу узнал ее. Платок, перекрашенные волосы.

Женя тоже удивилась:

– Ты осветлилась!