Февральский дождь

Я кивнул.

– Я весь этот год в церковь ходила. Даже постилась. Не знаю, что меня потянуло. А ты не хотел бы покреститься, исповедаться? Ради меня.

– Хорошо, покрещусь и даже исповедаюсь.

Господи, я готов был на все, только бы это помогло.

– Ты покрестишься только потому, что я об этом прошу? Но это будет неискренне по отношению к Богу. Тогда это ничего не изменит, – сказала Женя.

Я молчал.

– Я так люблю тебя, папочка, – прошептала Женя. В ее глазах стояли слезы. – Я всегда так хотела, чтобы ты гордился мной.

«Почему она вдруг заговорила о себе в прошедшем времени?», – мелькнуло у меня.

– Ты самое лучшее, что у меня получилось в жизни, – сказал я. – Хотя у меня и тут не обошлось без минуса. Я внушил тебе, что женщина должна быть материально независимой от мужа. Ну и чего хорошего из этого вышло?

– Папочка, мне в тягость не работа, а чужая квартира. Все покупаем для своего угла, а его все нет и нет. Я уже сказала маме: хватит кому-то наживаться на моих деньгах, забери их. Поправлюсь – займусь покупкой квартиры сама.

– А тебе не хочется поспать? – спросил я. – По-моему, у тебя глазки слипаются.

– Мне все время хочется спать. Но я почему-то не могу. Все думаю, думаю, перебираю в памяти свою жизнь. Я была плохой дочерью, папочка. Прости меня.

Она упорно говорила о себе в прошедшем времени.

– Это я был плохим отцом. Это ты прости меня, – сказал я.

Ирина приехала из Пущино и ждала меня в московской квартире. Я не видел ее такой взвинченной, даже в те дни, когда она сама была ошарашена своим диагнозом, и когда готовилась к операции.

– До меня только сейчас доходит… Бедная девочка жаловалась, что ей часто хочется полежать. Она предчувствовала. Помнишь, пела про кукушку? Но я думала, что она просто устает от своей работы. Ну, как можно было такое предположить? Такая цветущая, такая яркая…

Несмотря на предсказание хирурга, Ирина предлагала не сдаваться до последнего вздоха.

– У меня любимая ученица умирала в тринадцать лет. Лимфосаркома в четвертой стадии. Тело истощилось в скелет. И, представь себе, выжила в последний момент. Это происходило на моих глазах.

– Она знала, что с ней?

– Конечно. Это невозможно было скрыть.

– Значит, и нам нужно сказать. Но я не могу. У меня духу не хватает, – признался я. – Может, ты?

– Ладно, – сказала Ирина.

Она вспомнила, что звонила Стасику. Он в очередной раз удивил ее. Сказал, что я не осознаю, что произошло.

– Это в каком же смысле?

– Он не объяснил.

– А ты не уточнила.

– А я не уточнила, – нервно отвечала Ирина. – Мне вообще трудно что-то понимать в ваших отношениях. Я могу только догадываться. Похоже, он считает, что все понимает и чувствует лучше тебя. Он понимает, что это страшное горе, трагедия, а ты это не понимаешь. Хотя, мне кажется, он имел в виду что-то еще.

Ирина вспомнила еще одну новость от Стасика. Он с Феней едет на новогодние каникулы в Финляндию. Так что Женю навестит только после возвращения.

Глава 53

В больнице мы встретили возле гардероба Лору. Без косметики девушка выглядела невзрачно и тем самым вполне уместно. Втроем мы вошли в лифт. Лора уколола Ирину оценивающим взглядом. От Ирины это не укрылось. На четвертом этаже мы вышли из лифта и увидели Олега и Дениса. Сын переминался с ноги на ногу. Так он обычно нервничал.

– Представляешь, мать привезла попа!

– Попа?! Зачем?!

– Вера Алексеевна хочет, чтобы Женя исповедалась, причастилась, а священник провел соборование, – объяснил Олег.

«А может, ты этого хочешь?» – хотелось спросить мне.

– Они ее, считай, к смерти готовит! – возмущался Денис.

– В принципе, соборование, как и исповедь – это очищение души. Когда душа освобождается от грехов, болезнь может отступить, – поучающе сказал Олег.

Он отправился в палату, где лежала Женя, и вскоре вернулся.

– Входите. Исповедь окончена.

Я вошел без Ирины. Священник читал молитву. Но Женя его не слушала. Она, не отрываясь, смотрела на меня. Священник перекрестился. Помедлив, я тоже осенил себя крестным знаменем. Глаза дочери удивленно расширились и приобрели беспокойное выражение, а губы дрогнули. Кажется, она подумала: ну, если отец крестится, значит, положение серьезное. Я ободряюще улыбнулся. Женя едва заметно кивнула головой и прикусила губу, чтобы не расплакаться.

Священник закончил соборование и готовился уйти. Женя тихонько объяснила мне:

– У меня снова начались боли. Мама сказала, что надо пригласить священника, тогда все пройдет.

Медсестра вкатила кресло. Дочь переводили в одноместную палату.

– Папа, помоги мне встать, – попросила Женя.

Только теперь я мог увидеть, как сильно исхудало ее тело.

– Вчера к нам в палату заходила старушка, у которой не нашли в почках камней. Представляешь, она уже разгуливает. А у меня камни вынули, но мне совсем не хочется ходить.

Я не успел ответить. В палату заглянула Ирина. Женя оживилась.

– Дашь нам посекретничать?

Я вышел. Веры не было. Денис куда-то исчез. Я сел в холле на диван. Гадал: скажет Ирина или не скажет? Появился Олег, сел рядом.