Февральский дождь

Мы встретились у метро «Пушкинская-Тверская-Чеховская». Дочь приехала с предсказуемой новостью. Вместо «здравствуйте» я услышал: «Папка, я беременна!» Первая мысль: от кого? Но в таких случаях отцы не должны быть любопытны.

– Тогда пойдем хорошенько пожуем. Тебе теперь нужно есть за двоих.

Мы пошли в трактир. Тогда его только сдуру возвели впритык к метро. Наполнили тарелки зеленью, овощами, кусочками мяса, отдали поварам жарить, а сами сели за столик. Я заказал себе пива, дочери – сок.

– Олег знает?

– Да, я поставила его перед фактом.

– И?

Женя сказала, что у нее был наготове валидол. Но обошлось.

– Знаешь, только странно… Что-то у меня никакого аппетита, – пожаловалась дочь. – Все время поташнивает.

– Это токсикоз. У тебя будет мальчик, – тоном знатока предсказал я.

– Папка, я хочу девочку, Сонечку.

– Пол можно легко установить.

– УЗИ – вредная штука, – сказала Женя. – И по большому счету, какая разница мальчик или девочка, лишь бы родился здоровенький.

Я согласился, продолжая разглядывать дочь, отмечая про себя: девочка выглядит не ахти.

– Не смотри на меня, – сказала она. – Я знаю, что подурнела, а это само по себе странно, правда?

Ей нужно было быстро сменить тему. Она неожиданно сказала:

– Папка, тебе надо сходить к Денису.

Оказалось, сына сильно избили.

– Мне страшно за него. И, по-моему, он хочет помириться.

Она, конечно, преувеличивала. Это она хотела, чтобы мы помирились. Хотя, кто знает. Может, Денис ей что-то сказал.

Женя сказала, что ей страшно за Дениску. Ей кажется, он никогда не перебесится. Он ведет себя так, будто он долго не проживет. У него каждый день – как последний.

– Занялся бы ты им, папка. Сам же потом себе не простишь.

Денис лежал один в двухместной палате, в глубокой хандре. Выглядел он так, будто по лицу его били ногами. (Я не ошибся – так и было). Встретил меня без удивления. Привык изображать невозмутимость.

– Красавец, – я разглядывал его отекшее, синюшное лицо.

Денис усмехнулся и вздохнул. Он как бы стеснялся общаться со мной. Но я знал, что он не только со мной такой немногословный. Все умеют говорить, но не все умеют разговаривать.

О чем можно говорить с человеком, который не учится, не работает, днем спит, вечером исчезает неизвестно куда и неизвестно где пропадает до утра. Я вспомнил мнение о самом себе одного умного человека. «Никакого интереса к реализации себя, отсутствие всякой внешней энергии. Я – самый не реализующийся человек». А что, если и Денис такой?

Только однажды между нами возник контакт, и мы больше часа переговаривались. Но тогда на кону стояла жизнь, его и моя. В то лето мы отдыхали у моего приятеля в лесничестве, рядом с Форосом, где стояла дача Горбачева. Там было особенно чистое море. Я ловил на донку мелкую камбалу. Денис – черненьких крабов.

Мы заплыли в сторону Фороса. Хотели лучше рассмотреть дачу генсека. Нас заметили. Подплыла моторная лодка с охранниками в костюмах аквалангистов. Нас вежливо предупредили. И даже предложили доставить на сушу. Я отказался. Мы поплыли обратно. Но в какой-то момент наше место на берегу перестало приближаться. А потом стало уходить в сторону. В то время я ничего не знал о коварных струях Черного моря, так называемых тягунах. Поэтому не мог понять, что происходит. Первая тревога пришла вместе с усталостью. Руки заметно отяжелели. Мы легли на спину и пытались отдохнуть. Но совсем не работать руками было еще хуже. Нас все заметней уносило в море. Тут уж трудно было не догадаться – нас несет струей.

Охрана, конечно, видела нас в бинокли. Я мог помахать рукой. К нам бы подплыли в считанные секунды. Но – не мог. Не хотелось при сыне проявлять слабину. Но я поделился с ним своей догадкой. Он согласился с моим предложением. Мы из последних сил отчаянно заработали руками. Именно отчаянно. Это нам помогло. Мы каким-то чудом выбрались из струи. Я тогда подумал, что Денис, возможно, создан для таких вот или схожих ситуаций, когда требуется особое напряжение сил, а в обыденной жизни он сам не свой.

Сейчас Денис бы один в какой-то более опасной струе. Привычку взял – четками поигрывать. Это ведь опознавательный знак в известной среде. Четки говорят: я свой и я готов на все.

– Знаешь, что главное? – сказал я ему. – Быть и оставаться хозяином себе. Это обычно помогает вывернуть на каком-то повороте. И вообще – что-то из себя сделать.

– Потерпи, – сказал Денис.

– Хотелось бы дожить.

– Доживешь, – снова пообещал Денис.

В его голосе вроде бы не было сарказма.

– Ладно, пожуем, что ли?

Я вынул из сумки колбасу, овощи, фрукты и две бутылки пива. Денис стал пить прямо из горлышка. Я налил себе в стакан. Новую моду я не признавал. «Ну, теперь-то он, может, спросит о чем-то? Как живу? Или как дела на работе?» Но Денис молчал. Он не прикоснулся к еде. Только отхлебывал из бутылки и смотрел в стену прямо перед собой.

– Может, тебе сдать экзамены экстерном за среднюю школу? Я договорюсь.

Денис сделал вялое движение рукой. Похоже, скопировал у дона Корлеоне.

– Может, ты хочешь где-то работать? Я помогу устроиться.

То же движение.