Февральский дождь

Втроем мы встретили каталку возле лифта. Женя держала в руке пригоршню крупных камней и смотрела на меня с жалобной улыбкой.

– Папа, неужели это было у меня? Это ж булыжники. Когда они успели такими вырасти?

Я не мог ничего ответить. У меня словно отнялся язык. Все происходящее было кромешной жутью. Не было ни секунды, чтобы прийти в себя и хоть как-то смыслить ситуацию.

Женю вкатили в палату, мы втроем вошли следом. Санитарки переложили Женю на кровать. Тут же бодрячком пришел хирург в сопровождении других врачей.

– Что мне можно есть? – спросила Женя.

– Ты хочешь есть?! – воскликнул хирург. – Замечательно! Есть можно все!

– Разве можно при болезни желчного пузыря есть всё? – удивилась Женя.

– Но мы же вынули камни. Значит, можно, – нашелся хирург.

– Как у меня могли образоваться такие камни? – удивлялась Женя.

В ответ хирург развел руками: мол, чего не бывает. Он вполголоса велел мне зайти к нему после обхода, и вышел со своей свитой.

Я присел у кровати дочери. Женя сжала мне руку:

– Видишь, как получилось. Выкидыш… Мальчик. Ты угадал…

Слезы покатились по ее щекам.

– Папка, мы возьмем из детдома девочку.

– Что за глупости! Родишь сама, – сказал я, удивляясь, как естественно вру.

Женя сжала в кулаке край простыни.

– Папа, мне не нравится температура. Даже сейчас, после операции, около 38.

– Так бывает.

Женя продолжала о чем-то говорить. Я не слышал. Я вглядывался в лицо дочери. Цвет нормальный. Конечно, осунулась, но не исхудала. Глаза потухшие. Но отчего им блестеть после таких переживаний? Черт возьми, может быть, хирург все же что-то перепутал? Может, это доброкачественная опухоль?

– Сегодня 26-е. Через пять дней – новогодняя ночь. Неужели к этому времени меня не выпишут? – жалобно спросила Женя.

Вера сказала:

– Доченька, если не выпишут, мы будем в новогоднюю ночь здесь, с тобой: я, Олег, Денис…

Вера вопросительно смотрела на меня. Оставляла мне место.

Мы зашли к хирургу втроем. Доктор был неподдельно потрясен: «Такая девушка!»

Вера тихо плакала. Олег стоял навытяжку с застывшим лицом.

– Почему вы уверены, что это рак? – спросил я.

– Такое ни с чем не спутаешь, – ответил хирург. – Сразу должен вам сказать. Любое лечение не имеет смысла. Поражены обе доли печени. Из-за беременности болезнь принимает ураганный характер. Скоро начнутся сильные боли.

– Сколько ей осталось? – спросила Вера.

– Месяц, от силы полтора.

Вера вскрикнула и зарыдала.

– Неужели никаких надежд? – спросил Олег, у него дрожал кадык.

– Молодой человек, там вот такая опухоль, – хирург для наглядности растопырил пальцы. – Если ее отсекать, от печени ничего не останется. Если провести химиотерапию, химия ее и убьет. Пораженная печень не выдержит. Но химиотерапия возможна только в онкологической больнице.

– Сколько еще Женечка может побыть у вас? – спросила Вера.

– Максимум, десять дней. Это не наш профиль. Мы не можем держать таких больных.

– Мы заплатим. Нельзя везти Женю в онкологию. Это убьет ее раньше времени, – сказал Олег.

– Медсестер – благодарите. А мне просто жаль девочку, – сухо ответил хирург.

Я спросил, нельзя ли сделать переливание крови. Доктор, кажется, понял, что я отец пациентки, посмотрел на меня сочувственно и кивнул.

– Хорошо, заменим ей кровь.

Я поехал на работу, были неотложные дела. Москву лихорадил предновогодний ажиотаж. Люди тащили елки, торты, подарки. Это праздничное кипение жизни раздражало.

Я позвонил в Обнинск, в медицинский радиологический центр. Там раковые клетки убивают радиоактивными изотопами. Я писал об этом дважды. Добровольно пропагандировал этот опыт. Вдруг придется везти туда Ирину.

– Рак печени – это кранты, – жестко сказал знаменитый профессор.

Узнав, что речь идет о моей дочери, посочувствовал и сказал, что их методами рак печени в запущенном виде не лечится. А если совсем откровенно, нигде пока не лечится.

Позвонил Виктор. Сказал, что он уже знает о случившемся от Веры. Спросил, сообщать ли родителям. Может, не стоит расстраивать? Я не знал, что сказать.

Стасик не звонил, хотя было ясно, что он тоже в курсе. Сообщив Виктору, Вера не могла не сообщить Стасику. И Виктор не мог не обсудить с ним эту новость.

Я позвонил ему сам:

– Не знаю, говорить ли родителям.

– Они оба бесчувственные, – сказал Стасик и умолк.

Он почему-то не спросил, в какой больнице лежит Женя.

Я купил в подземном переходе оберегу, смешную куклу бабы с распущенными патлами. Прошел по магазинам и рынку, накупил разных вкусностей.

Я опоздал со своими деликатесами. Женя, Олег и Вера уже обедали в палате и что-то живо обсуждали.

– Папа, почему ты настаиваешь на переливании крови? – спросила Женя.

Я начал врать, сам удивляясь, как складно у меня получается.

– Мне кажется, в тебе сидит какая-то инфекция. Есть одна редкая азиатская болезнь, не помню ее название. Симптомы очень похожи. Субфебрильная температура, утомляемость. Думаю, прилив новой крови поможет организму бороться.

Вера и Олег вышли в коридор. Женя налила мне растворимого кофе.

– Знаешь, в последнее время я многое поняла. Я вижу, как Олег переживает. Теперь мы будем жить иначе. Обвенчаемся. Мы уже решили. Одобряешь?