Февральский дождь

– Кем я устрою его в редакции? – возразил я. – Нет там работы для бывшего офицера, если он не умеет писать. А в театре или тем более в киностудии – пожалуйста. Хоть осветителем, хоть помощником режиссера, хоть водителем. Хоть пиротехником, наконец, или консультантом по минно-взрывному делу в фильмах про войну. Он даже каскадером может себя попробовать.

– Очень смешно, – скривился Стасик.

– Ну, просмейся и пристрой его в свое кино. Там он точно найдет себе больше применения, чем в коммерции. Может, перестанет подсознательно презирать себя.

– Я сам еще толком туда не встроился, – сказал Стасик.

– Ну, как же? У тебя в визитке указано: актер, сценарист, продюсер. У тебя масса связей. А с недавних пор ты еще и гендиректор киностудии. У тебя намного больше возможностей.

По лицу Стасика было видно, что эта идея просто не приходила ему в голову. А Виктору – тем более не приходила. Сказывался шаблон. Считалось, что вернее всего срубить бабок в купле-продаже. Я уже подумал, что этим тема разговора исчерпана. Стасик сделает со своей стороны, что сможет. Но он сказал с досадой.

– В общем, перекладываешь на меня.

Стало ясно, что пристраивать брата он не будет. Чего ж так?

– В кино – как в армии, нужно уметь подчиняться, – сказал Стасик.

– Пусть тогда всю оставшуюся жизнь подчиняется самому себе – продает краски, – сказал я.

Теперь можно было вернуться и хлопнуть еще по рюмашке. Но я не мог не спросить Стасика, знал ли он, что Виктор приготовил мне сюрприз?

– Мне показали эту мазню, – признал Стасик. – Ты сразу себя увидел. А там, между прочим, и я изображен. Конечно, не так зло.

– Ты изображен с добрым юмором, – возразил я.

– Наверно, надо было сказать, чтобы он это не делал, – согласился Стасик. – Но он бы меня не послушал. Ты ж знаешь, он упертый.

– Он бы не послушал по другой причине. Он знает, что душой ты с ним, а не со мной.

Стасик ничего на это не ответил. Мы вернулись в квартиру. Стасик сел за стол и проникновенно заговорил:

– Я подарил Полиночке японскую игрушку- коробочку с двумя игрушечными сверчками. Открываешь крышечку – и два позолоченных сверчка, подрагивая тельцами, источают хрустально-нежные звуки; закрываешь – умолкают. Никаких чудес, простой фотоэлемент. Полиночка обрадовалась, как ребенок, все носилась с ней, открывала, закрывала, клала на ночь под подушку. И вот когда она скончалась, сверчки запели на полке ореховой «стенки». Я взял коробочку. Невероятно! Сверчки продолжали петь в моих руках. При закрытой крышке. Подошла теща, обняла меня сзади. Мы долго стояли молча, не решаясь произнести вслух то, о чем думали. Полиночка подавала нам знак – оттуда. Это значило, что смерти – нет, нет кромешного, непоправимого горя, и страшной разлуки – тоже нет. И, словно в подтверждение этого, разрезав полумрак, комнату пересек луч солнца…

Стасик умолк и часто заморгал. Это означало, что он с трудом сдерживает слезы. Но это был не весь монолог.

Стасик продолжал:

– Этот номер со сверчками Полиночка повторила на своих поминках. Когда я поведал эту историю притихшему застолью, все умолкли. И тогда, словно дождавшись этой тишины, сверчки запели снова. В закрытой коробочке. Помню, у меня перехватило горло, придушили слезы. Я вышел в ванную, открыл кран, поплескал в лицо холодной водой, заглянул в зеркало, и вдруг видел в своих глазах то самое, что было в глазах Полиночки в последние дни перед ее смертью. Но это не испугало меня. Это был данный мне свыше знак, что ничего не исчезает, все пребывает и пребудет со мной во веки веков. А счастье – это только ее рука в моей руке.

В глазах Стасика стояли слезы. Мама погладила его по голове.

– Бедный любимый сыночек, что тебе пришлось пережить.

Я не знал, как реагировать. Женя переглядывалась с Ириной. Похоже, они тоже не знали. Стасик настаивал на своей излюбленной теории. Мол, абсолютной и необратимой кончины нет. Умирая, мы превращаемся в невидимые сущности, что позволяет нам быть свидетелями земной жизни. Придумано красиво, но зачем это живым? Получается, что живые как бы под контролем? Но если предположить, что это так, то тут возникает столько вопросов, столько сомнений… Просто тьма.

На наших лицах Стасик мог прочесть только одно впечатление от его монолога. Недоумение. Ну, или удивление. Лицо его совсем помрачнело. Для него мы были зрителями, не оценившими его выступления, не отметившими его игру аплодисментами.

Пришло время разъезжаться. Мы спустились вниз: Ирина, Женя и я. Ждали Стасика, чтобы попрощаться. Стасик вышел и направился к своему джипу, не замечая нас.

Я ехал за ним по улицам Коломны бампер в бампер. Посигналил, хотя понимал, что он не остановится. Потом обогнал и помахал рукой: остановись! Стасик дал газу, обошел меня и, высунув из окна левую руку, показал неприлично средний палец.

– Ого, чего это он! – удивилась Женя.

– Ничего себе! – воскликнула Ирина.

Она долго молчала. Потом сделала вывод.

– Стасику надо играть в мистических фильмах. У него получится.

Она не ошиблась. Вскоре Стасик сыграл роль мага. В этом образе он был на удивление органичен

Женя

Глава 51